Малые Боги. Истории о нежити

Бог-то бог, да и сам не будь плох. При заботливой хозяйке богу хлопот немного. Семаргл лежал на своем привычном месте, вполглаза поглядывая на Землю, когда рядом возникла статная женщина в старинном, а по Семарглову мнению, просто в красивом наряде.

– Здравствуй, мать, – произнес Лунный пес.

– Здравствуй и ты, – ответила гостья.

Не было матери у Лунного пса; как и многие боги, он объявился сам по себе, и лишь потом многомудрые олухи начали придумывать его имясловие. Но Мокошь все – и люди, и вечные боги – называли матерью, и Семаргл не был исключением.

– Я пришла навестить тебя, посмотреть, как ты жив.

– Совсем немного.

– Нить твоей жизни давно спрядена и смотана в клубок. Но я могу, если очень понадобится, размотать старый клубок и дать богу или человеку – здесь нет разницы – пожить еще. Я никогда этого не делала, сейчас впервые.

– Если очень понадобится, – повторил Семаргл. – Ради одного огородика, там, внизу, и благодаря добрым словам одинокой женщины, которая даже не знает моего имени.

– Есть ли на свете что-то более важное? Те из нас, кто доселе жив, не рассеялись в мировом свете, только малыми делами и спасаются. Покарать человека, несчастье наслать – много силы не надо, это каждый может, но грозных богов в мире избыток, и потому они недолговечны. Где Чернобог, куда девалась злая Мара? От Карачуна слово осталось, а бога – нет. Беды теперь насылаются кем-то другим. Зато мы, те, кто в беде помогает, хоть немножко, но есть.

– Хорошо сказано: немножко есть.

– А ты как хотел? Сегодня все спасаются малым. Знаешь, чем жив Перун-громовержец? Он стал покровителем кур и петухов. Деревенские старухи, а ими древнее язычество и живо, говорят, что старый бог потому и зовется Перуном, что у куриц и петухов перья на теле есть. Громовые камни народ в курятниках вешает, вместо оберегов.

– Как же Перунов день? – спросил Семаргл, хотя сам знал ответ. Но хотелось услышать его из уст всеобщей матери.

– Отняли. Теперь это Ильин день, и на золотой колеснице громовержца разъезжает пожилой еврей в ермолке.

Семаргл сокрушенно покачал головой.

– Я вот о чем думаю уже не первое столетие. Мы бессмертны и не можем умереть. Спрашивается, куда деваются те, кого больше нет? Где великие боги: Световид, Сварог, Хорс? Может быть, прозябают, как ты, я или Перун. Но скорее всего, их просто нет, а значит, и не было. От мошки в янтаре остается больше, поскольку ей доступна смерть, после которой остается залитое смолой тело. От человека, даже если потеряна его могила, остаются кости. А бог есть чистая сила, плоти не имеющая. В результате все мы – лишь кажимость!

Семаргл вскочил, расправив огромные радужные крылья, и на Земле астроном-любитель, наблюдавший в эту минуту Луну, кинулся протирать бархоткой зеркало своего инструмента, допустившего странную игру света.

– Но это еще не все! – пролаял Семаргл. – Новый бог, единый в трех лицах, который согнал нас в небытие, ведь его ждет та же судьба! Он мнит себя вечным и бывшим до начала веков, а он всего лишь бессмертный, как и все мы. Я помню времена, когда этого предвечного бога не было, и значит, когда-нибудь его не станет, он бесследно рассеется, как исчезли мы. Кто или что придет ему на смену?

– Успокойся, мудрый пес, – тихо сказала Мокошь. – Меня тоже мучил этот вопрос, и я не знаю ответа. Всякий бог изноет когда-нибудь. Не умрет, бессмертному это недоступно, а просто перестанет быть. Нынешнему триединому уготована та же судьба, и не нам судить, что будет потом. Может быть, ему на смену не придет вообще никто.

– Но как же люди будут без бога?

– Так же, как сейчас. Не все же нам водить их за руку, словно малых детей. Когда-нибудь они должны вырасти и научиться быть людьми без божьей подсказки.

– Но пока я живу за счет женщины, которая носит мое кольцо. Я тоже стараюсь помочь ей чем могу, но могу я немного. У людей это называется «битый небитого везет».

– Мы оба стары, и твоя женщина тоже немолода. Тебе известна судьба стариков. У них есть мудрость и память о прошлом, но что они могут сейчас? Со всей своей мудростью они зависимы от молодых. Но это у людей, где сменяются поколения. А боги уходят бесследно. Тебе повезло: лишний десяток-другой лет. Главное здесь слово «лишний». Я постараюсь дать твоей женщине долгую жизнь и прочное здоровье. Но когда-нибудь кончится все, как кончается лето, которое ты длишь на ее огороде.

* * *

Лето прилучилось, какие редко бывают, а потом долго помнятся. На огороде наросло всего. Картошки: копать – не перекопать, крупная да чистая, не тронутая ни гнилью, ни проволочником, ни вредным колорадским жуком. Морковка: крупная, сладкая – меда не надо – и собранная любит песок, уложена в ящики с просеянным песком. Всякому овощу свое время: пора свекле, пора и редьке. Банки с солеными огурцами выстроились рядами, хоть на продажу, а заморозки все мешкают, обходят Ульянин огород стороной. Сентябрь на дворе, а Ульяна всякий день набирку огурцов снимает, да таких, хоть на рынок с ними иди.