Малышка и Карлссон-3. Мумия и тролль

— А если Селгарин нас усыновил? — с усмешечкой поинтересовалась шатенка.

— Вернее, удочерил, — уточнила блондинка.

— Да мне поровну, кто он вам! — заорал директор. — Со мной не прокатит! Наследство вам подавай! Ну-ка валите-ка отсюда, попугайчики! Обратно в свой гей-клуб или откуда вы там вылезли. Не то вызову милицию!

— Слышите, сестры, — проворковала брюнетка над самым ухом Хвостова. — Старик-то нас выгоняет!

— Ты нас не выгонишь, человечек! — спокойно произнесла блондинка, глядя на Илью Всеволодовича ясными, как январское небо, и такими же холодными глазами. — Ты слишком нас боишься.

Илья Всеволодович набрал воздуху, чтобы высказать все, что думает… и замер. Его шею пощекотало что-то холодное. И очень острое.

Никто из остальных четверых налетчиков даже не шелохнулся, глядя на директора с глубочайшим равнодушием.

Илья Всеволодович замер.

Только что он чувствовал себя хозяином ситуации. Одно движение руки — и через три минуты (так было заявлено в рекламном проспекте) в офис ворвется «тревожная» группа. Но между кнопкой и рукой Хвостова — четверть метра, а острое и холодное — в миллиметрах от его сонной артерии.

— Отец нам был Селгарин или нет — в общем-то, неважно, — произнес Лу. — Хотя это отчасти действительно так, но — не важно. Для тебя. А для тебя важно только одно: чтобы ты слушал нас и делал то, что мы скажем.

Илья Всеволодович попытался скосить глаза, чтобы выяснить, чем именно ему царапают шею, но холодное прикосновение с другой стороны заставило его замереть. По спине Хвостова потекла струйка пота. Он вдруг понял, что такая драгоценная лично для него жизнь для этой пятерки — тьфу! Убьют и глазом не моргнут. Вспомнились рубины брюнетки… Зарежут — и откупятся. Спишут как самоубийство. Или еще как-нибудь.

Как всякий специалист по недвижимости в России, Хвостов отлично знал, как и почем крутятся шестеренки отечественного правосудия.

— Надо же, — сказал шатенка. Она сидела на подоконнике, и против света ее глаза казались ядовито-зелеными, как трава на трясине. — Такой здоровенный, и такой трус.

— Он уже не думает, что хуже всего — потерять деньги, — заметила блондинка. — Он поумнел и теперь трясется за свою шкуру.

— И пусть трясется, — ухмыляясь, сказал Лу. — Тем лучше он будет нам служить. С этими низшими только страхом и можно управиться, по-другому они не понимают.

Илья Всеволодович с сипом втягивал воздух. Невидимое лезвие царапало его шею совсем легко — почти почесывало, — но ничего приятного в этом не было. Наоборот, по коже почему-то разливалось отвратительное ледяное онемение…

И тут затрезвонил мобильник Хвостова.

— Ответь, — разрешила блондинка.

Черт! Звонил Дварин.

К счастью, в подробности киллер углубляться не стал.

— Сегодня, — сказал он. И отключился раньше, чем Хвостов успел что-то сказать. Номер не определился. Увы, Хвостов не успел попросить повременить с выполнением заказа. А ведь интуиция подсказывала: именно это и следует сделать. Пусть швед со своей зверюгой разберутся с этой пятеркой. А уж потом…

— Интересный звоночек, — проговорила блондинка, пристально глядя на Илью Всеволодовича. Директор похолодел: ему показалось, что блондинка читает его мысли.

— Итак, кто это звонил?

Хвостов лихорадочно размышлял, что соврать, но тут ледяной холод кольнул его прямо в грудь, и Илья Всеволодович совершенно неожиданно сказал правду.

То есть выложил то, за что его могли посадить лет на пятнадцать. О том, что нанял киллера, чтобы тот прикончил самого опасного из его хозяев, Карлссона. Для начала — Карлссона. Единственное, о чем Хвостову удалось умолчать, так это о том, что он только что хотел отменить заказ.

— Вот видишь, маленький Лу, своих нынешних хозяев наш старичок пока что боится больше, чем нас, — сказала блондинка рыжему.

— А еще он их ненавидит, — заметила шатенка. — Ведь они не только стоят между ним и деньгами. Они его еще и унизили.

— Он с удовольствием убил бы их, — мурлыкнула в ухо директору брюнетка. — Правда, жадный старикашка?

— Нет, он не посмеет, — покачала головой шатенка. — Но он полюбовался бы, как они умирают, если бы их убивал кто-то другой.

— Ты его переоцениваешь, Майра, — возразила брюнетка. — У него и на это духу не хватит. Могу поклясться, он и казнь-то ни разу не видел. Ах, как измельчали нынче людишки!

— А что ты хочешь от торговца, сестра?

Лу поднял руку.

— Леди, давайте ближе к делу. Я хочу, чтобы этот человек склонился перед нами. Может, вы займетесь этим, не откладывая? У нас нет времени!

— Лу, солнце, что ты несешь? — сладким голосом спросила блондинка. — Что за «нет времени»? Ты что, смертный?

— Он меня перебил, — сказала брюнетка. — Я обижусь!

На бледных щеках Лу неожиданно проступила целая россыпь рыжих веснушек.

— Прошу прощения, — сказал он глухим голосом.

— Что сильнее страха? — задумчиво произнесла блондинка, словно не обратив внимания на мелкую размолвку «сестер» с «братом».

Шатенка пожала плечами.

— Как что? Другой страх. Попробуй сам, Лу, если так спешишь.