Малышка на двоих

Я чувствую, как в груди давит. Там смешаны паника, страх, нежаление боли, капля ненужного желания. Предвкушения. Слишком много чувств, чтобы можно было выдержать.

Вот сейчас он сильнее сдавит, впечатает в стену. Или бросит на кровать, которая в двух шагах от нас. Точно бросит, придавит собой. И там ещё лежит кусок старого ремня, найденного под шкафом.

Вот им Тимур меня и свяжет, точно. Так, чтобы руками не могла двигать и оттолкнуть его. На мне широкие мужские штаны, их легко будет стянуть. И после надавить на поясницу, чтобы не рыпалась. А я не…

Мысли мечутся внутри, пробивая черепную коробку. Кровь шумит в ушах, всё плывёт. Нужно сделать хоть что-то, но не получается. Тело будто полностью состоит из транквилизатора, и ничего с этим не сделать.

– Посмотри на меня, Кать.

Просит тихо, будто громкий звук напугает меня. Как выстрел заставит сорваться с места, спасая то, что от меня осталось.

– Я смотрю.

Язык будто прирос к нёбу, едва шевелится. Во рту настоящая Сахара, дико хочется пить. Чего-то покрепче, чтобы вытравить из себя мысли о том, какие горячие ладони у Тимура.

Нет, алкоголь нельзя.

У меня и так голова кружится, а с ним будет ещё хуже.

– Не смотришь.

Он ещё ближе.

Кажется, кончик его носа задевает моё лицо. Чуть ближе, совсем чуточку, и наши губы соприкоснуться. И сейчас я действительно смотрю на мужчину. Моргаю, сбрасывая марево к тому моменту, когда Тимур улыбается.

И целует меня.

Это действительно происходит. Вжимается губами, легко, невесомо. Так целуется малышня, а не взрослый мужчина. Но он ничего не делает. Не пытается углубить поцелуй, пойти дальше. Даже ладони держит чинно на талии.

А губы у него сухие, мягкие. И ощущение чужого тепла пускает разряды, короткие вспышки. Тим втягивает мою нижнюю губу, слегка сдавливая её. И этого хватает, чтобы ноги превратились в вату. Неспособную удержать, когда его язык мажет по контуру.

– Тим…

Моя ладошка на его широкой груди кажется просто крошечной. Как напоминие, какая я малышка в сравнении с ним. Слабая, мелкая, которая не сможет остановить танк, если у него сорвёт тормоза.

В танках вообще они есть?

– Я не сделаю тебе больно.

Обещает так, что хочется верить.

– Да?

– Да.

Твёрдое, уверенное, бескомпромиссное. Одно слово, две буквы. А прошибают так, что я сама сжимаю его плечи, стараясь устоять.

– Хорошо.

Киваю, облизывая пересохшие губы. Кажется, что на них остался вкус мужчины. Медленно дышу, стараясь осознать произошедшее. А после принимаю его обещание за чистую монету.

И бью по лицу.

Так, как меня учили. Не зажимая большой палец в кулак, не отводя локоть назад. Просто вкладываю всю силу и вскидываю руку вперёд, разворачивая корпус.

Они сами рассказывали, как это нужно делать. Тренировали раз за разом, пока у меня не получилось. Так что теперь я использую эти знания с пользой. И чувствую лёгкое удовлетворение от матов мужчины.

– Что за херня, Кать? – Тим потирает подбородок, куда пришелся удар. – Ты…

– Я, - киваю, ощущая слабые проблески силы и уверенности. Не просто того образа Катрин, а смелости старой доброй и неуправляемой Кати. – И я замужем, если забыл.

Или забыла я.

На секунду позволила себе раствориться в мужских касаниях. Насладиться тем, какой нежностью был пропитан тот момент. И почувствовать спазмы внизу живота. Те, которых не должно быть у замужней женщины ни с кем, кроме мужа.

– Не смей меня касаться. И целовать не смей. И всё остальное тоже. Понял? – смелею, толкая его. Будто упиваюсь тем, что мужчина никак не отвечает, держа руки по швам. – Я тебе не какая-то девка, которую ты можешь… А если попытаешься… Тигран тебя убьёт.

А сначала меня, как неверную жену. И ему будет плевать, что я не хотела или просто испугалась. Или даже если что-то было силой, хотя силы Тим точно не применял.

Мне от тебя нужна верность, Катрин.

Единственное его объяснение по поводу того, каким будет наше будущее и брак. Единственное его озвученное требование к жене. Не ум, которого, объективно, во мне не очень много. Не красота, потому что вокруг него были женщины намного красивее. Господи, да даже не бизнес моего отчима, потому что Тигран прекрасно справлялся и сам.

Верность.

И больше ничего.

Не мыслями, так хоть поступками. А я только что позволила Тиму поцеловать себя. Действительно позволила, ни грамма сопротивления или криков. Я могла же позвать Тимофея, привлечь внимания. Ударить намного раньше.

А я замерла.

От предвкушения, желания понять, целовала ли я когда-то его.

Если не брать в расчет ту иллюзорную ночь, что хранилась в моей голове, то я никогда не целовала их. Я была несовершеннолетней и недостаточно смелой. Но в восемнадцать же можно всё, да?

Пообещала себе, что если они найдут меня до полуночи, то обязательно поцелую. Чтобы просто знать, какого это. И поцеловала ведь, если верить моим галлюцинациям.

Или нет?