Мама для малышки, или Надежда в подарок

— И зачем врал про базу отдыха? — спрашиваю Игната, когда поздним вечером, уложив уставшую малышку спать, мы сидим в обнимку на диване, смотрим на языки пламени и потягиваем согревающий коктейль.

— Решил, что так ты быстрее согласишься, — растерянно почесывая затылок, отвечает он. — Боялся, что форсирование событий отпугнет тебя и ты сбежишь от нас. А я не готов к такому повороту событий, да и не хочу этого.

Тяжелый вздох предшествует временному молчанию, а в завораживающем взгляде — буря невысказанного. И в этом минутном безмолвии столько слов, признаний и просьб, что я теряюсь на мгновение в урагане невысказанных чувств.

Отставляю свой полупустой бокал на журнальный столик, то же самое проделываю и со стаканом Игната. Уверенно перекидываю одну ногу через его бедра и усаживаюсь на него верхом. Горячие настойчивые ладони моментально оказываются на моей филейной части, сжимая ее и чуть подталкивая меня плотнее к средоточию предстоящего наслаждения.

Мои пальчики скользят по широким, немного напряженным плечам, цепляют ноготками стриженный по последней моде затылок. Жаркий диалог наших взглядов туманит разум, распаляя воздух вокруг нас до опасного потрескивания.

— А я чертовски сильно боюсь, — признаюсь я еле слышно. — Боюсь, что все это лишь мой сон, что проснусь и ничего этого нет. Нет тебя и малышки Фани. Нет тех чувств, что затапливают меня всякий раз, когда вы рядом. Нет того безумного счастья, что испытываю я в твоих руках. Нет ничего…

Срывающийся голос скребет душу, а сердце сжимается в страхе.

— Мы есть. Мы вместе, и это уже неизбежно, — выдыхает в мои губы Игнат и целует нежно-нежно, стирая ласками все тревожные мысли.

Ночь пролетает в упоенной неге нашей безумной страсти, а утро встречает праздничными хлопотами.

Забрав малышку на кухню, позволяю, выдохшемуся за время ночной забег Игнату поспать подольше, обрывая его сонные заверения, что вот сейчас он встанет и приготовит нам вкусный завтрак.

— Спи. — Целую его в колючую из-за отросшей щетины, щеку. — Мы сами все сделаем. — Поправляю одеяло и тихо ухожу из комнаты.

Блинчики, яичница, кофе к пробуждению главы семейства готовы. И пока мы дожидаемся его к столу, я позволяю Фани составить под моим чутким руководством меню на новогодний стол.

Днем вновь совершаем забег на каток, а после посещаем местный кинотеатр, и пока ребенок с интересом следит за мультяшными героями на большом экране, взрослые мило перешёптываются, строя планы на несколько праздничных дней и ночей.

Вернувшись домой, каждый находит для себя важное занятие в ожидании самого сказочного события под занавес последнего декабрьского дня. Но главное — мы в три пары рук занимаемся воплощением в жизнь заготовленного меню.

Я и помыслить не могла, что такой ресторанный ужин способны приготовить два увлеченных друг другом человека при участии маленькой «почемучки», но у нас это получается, и, накрывая на стол, мы в шутку размышляем, а не открыть ли семейный ресторан.

Форель под сливочным соусом удается на славу, даже пес пребывает в восторге от перепавшего лакомства. Молодой картофель, запечённый в духовке с прованскими травами, источает пряный аромат и таят во рту, а различные салаты и нарезки удачно сочетаются с основным блюдом.

— А Дедушка Мороз точно сюда принесет мои подарки? — с тревогой в голосе в сотый раз уточняет Фани, расправляя юбочку на своем праздничном платье.

— Конечно! — уверенно заявляет Игнат, подхватывая ребенка на руки и усаживая на стул за накрытый праздничный стол.

Барон, вальяжно развалившийся около камина, сопит, поглядывая на нас. Часы на стене неспешно отсчитывают последние часики уходящего года, а мы провожаем его благодарственными тостами и уплетая сытный ужин.

ГЛАВА 27

ИГНАТ

Четыре дня праздности пролетают, как один феерический миг. Днем наше трио активно покоряет все возможные спортивно- массовые развлечения. Вечера мы проводим в тишине уютного коттеджа за просмотром чего-то жутко интересного, по большей части для ребенка, на экране большого телевизора в гостиной. А ночи…

Ночи полностью принадлежат только мне и моей рыжей бестии. Без стеснения мы с упоением наполняем их нежной страстью, всепоглощающим взаимным удовольствием и сладкой истомой наслаждения. Каждый раз я прихожу к одному и тому же выводу: я никогда не смогу пресытиться этой женщиной, не смогу, да и не хочу сполна утолять ту жажду, которая каждый раз накрывает меня от чувственной отдачи, сквозящей в откровенных ласках Мариши в моменты нашей безумной страсти.

Она — моя вторая половинка. Кусочек недостающего пазла, так идеально встающего на свое место и делающего картину живой и цельной. Потерять ее — то же самое, что выключить свет в комнате, лишиться красок в палитре яркого мира, остаться без чувств в океане незабываемых ощущений.

А я не хочу этого! Не допущу этого!