Маньчжурские стрелки

– Не пеняйте на Бога, Гуртенг, вам это не к лицу, – пристыдил его князь. – Где находится ближайший штаб полка, а еще лучше – дивизии, армии?

– Неподалеку есть штаб дивизии, он находится в местечке Мачулье, что в двенадцати километрах отсюда.

– Всего-то? – приятно удивился Курбатов. – Это настолько близко, что вы, фон Бергер, даже не успеете пересказать историю своего спасения.

– Тем более что для этого гауптмана куда интереснее будет история его собственного спасения, – по-русски ответил пленник-диверсант.

Он оказался прав. Гуртенга не столько поражали события, о которых рассказывали его невесть откуда свалившиеся попутчики – Бергер и Тирбах, сколько то, что (как он начинал понемногу понимать), оказывается, он вовсе не пленный, а скорее наоборот, – офицер, умудрившийся встретиться с группой только что перешедших линию фронтов диверсантов и просивших доставить их в штаб.

Для него, тылового офицера, впервые оказавшегося менее чем в двух километрах от фронта, это приключение представлялось подвигом, наподобие одного из подвигов самого Отто Скорцени.

– Вы упомянули Скорцени? – удивился Курбатов, когда Гуртенг пробормотал об этом вслух, забыв на минутку о руле и дороге.

– А что, приходилось слышать о нем? – Гуртенг уже понял, что подполковник – единственный настоящий русский в группе.

– И хотел бы с ним встретиться.

– Ну, встречи с самим Скорцени не обещаю… – вальяжно молвил гауптман, все больше входя в роль вершителя судеб этой странной троицы. – Проще встретиться с фюрером, поскольку он доступнее и менее опасен. Однако помочь как-то выйти на него – смогу.

– Немедленно верните капитану его оружие, – тотчас же приказал барону подполковник. – И оба дайте слово чести, что подробности нашего случайного пленения господина Гуртенга останутся между нами. Его попросту не было, этого пленения. Верно я говорю, гауптман?

– Что весьма важно для моего престижа, – уже совершенно приободрился тыловик. И даже одобряюще похлопал Курбатова по плечу. Такой поворот событий ему решительно нравился. – Видите ли, меня собираются назначить заместителем командира дивизии по тылу, с повышением до майора, поскольку мой предшественник сейчас в госпитале. Вы ведь понимаете, что значит такое повышение в должности, на которой можно дослужиться до полковника.

– Уверен, что наш рассказ поможет начальству составить о вас представление как о храбрейшем из офицеров дивизии, – намекнул князь. – Но для начала вернемся к Скорцени. Кажется, вы что-то говорили о своей связи с ближайшим окружением Первого диверсанта рейха. Для нас как профессиональных диверсантов очень важно войти в контакт с кем-то из этих офицеров.

– В разведке дивизии служит мой земляк, обер-лейтенант Рудольф Крайз. Вчера, во время прощальной выпивки, он сообщил, что ему звонили из штаба армии и предупредили: к ним прибывает гауптштурмфюрер СС Вилли Штубер. Это имя вам ни о чем не говорит?

Диверсанты переглянулись.

– Пока ни о чем, – ответил за всех Курбатов. – В разведшколе нам приводили в пример только подвиги героя нации, Первого диверсанта рейха Скорцени.

– А между тем гауптштурмфюрер Штубер – один из тех офицеров, которые, как я понял, участвовали в операции по похищению Муссолини. Ну и во всех последующих, естественно. Уж он-то имеет прямой выход на лучшего диверсанта рейха – в этом можно не сомневаться.

– Думаете, что ваш земляк решится отрекомендовать нас высокому берлинскому чиновнику от контрразведки? – спросил Курбатов.

– Попытаюсь убедить Крайза взять вас под свое крыло. Поверьте, этот человек многим обязан мне.

– Мы точно так же будем обязаны вам, гауптман, – заверил его барон фон Тирбах.

– Осторожно, впереди пост полевой жандармерии, – вдруг взволнованно проговорил Гуртенг. – И я не знаю, как пойдут переговоры с жандармами, привыкшими придираться к любому пустяку.

Подполковник тоже заметил в утренней дымке три фигуры, стоявшие у шлагбаума, перекрывающего въезд в местечко, и тоже слегка занервничал. Только потому и занервничал, что это был не пост красных, который можно было попросту расстрелять или снять ножами. Необходимость пробираться тылами германцев, не прибегая при этом к вооруженному сопротивлению, все еще ставила Курбатова в тупик.

– Надеюсь, документы у вас в порядке? – поинтересовался он у Гуртенга.

– Естественно. Чего не скажешь о ваших.

– Так пойдите и объясните им, кто мы такие. И не забудьте добавить, что мы диверсанты из группы Скорцени, только что вернувшиеся из-за линии фронта. Это будет очень недалеко от истины.

– Не так-то просто объяснять подобные вещи наглецам из полевой жандармерии, – пробормотал тыловик, оставляя машину, которую князь остановил метрах в десяти от поста.

– И все же не заставляйте нас прибегать к языку оружия.

– Поверьте, это и в моих интересах. Не мог же я разъезжать в одной машине с советскими диверсантами.

– То-то и оно, – многозначительно поддержал его Курбатов. И тут же приказал: – Приготовиться к бою. Если что-то пойдет не так – прибегаем к «тактике боевых слонов».