Манфред

В архивах больницы хранились сотни снимков многолетней давности — больных туберкулёзом, язвой желудка, искривлением позвоночника, — и каждый снимок был использован сотни раз: для спасения молодежи от угона на каторгу в Германию. Тысячи молодых павлоградцев, освобожденные как «непригодные к труду», присоединялись к подполью.

Вначале врачи городской больницы холодно встретили коллегу. Недоверие к фольксдойче было ожидаемо. Хирургическим отделением руководил опытный хирург, бывший полковой врач Серых Федор Данилович. После обороны Киева он оказался в окружении, смог выбраться к родственникам в Павлоград и с их помощью устроиться в городскую больницу. Большинство опытных врачей было мобилизовано, работать в больнице стало некому.

Манфред Генрихович очень был привязан к своим товарищам по лагерному ревиру и отчаянно хотел их вытащить к себе. Но как!

Однако, если всё время обдумывать какую-то проблему, способ её решения поможет найти случайное событие. Так произошло с врачом Лысенко. Однажды, уже в темноте, в городскую больницу ввалилась группа не вполне трезвых немецких офицеров.

Эсси-Эзинг, разглядев среди них раненого штурмбанфюрера, попытался втолковать им, что немецкий госпиталь находится в других корпусах. Но выяснилось, что обратиться туда офицеры не решаются — рана получена в пьяной стычке от своих, а это — неминуемое служебное расследование и, как следствие, отправка на фронт. Поэтому помощь нужно оказать тайно, чтобы замять историю. Для извлечения пули нужна была операция. Манфред Генрихович понял — это повод привлечь Ивана Матвеевича, как анестезиолога, о чём он и поспешил сообщить офицерам.

Нельзя было упускать такой шанс! Опасаясь разбирательств, друзья раненого проявили расторопность и шустро доставили Ивана Лысенко из лагеря, щедро расплатившись с Вебером.

После удачно проведенной операции было решено не возвращаться в ревир, а поселить Лысенко в пригороде, используя заготовленные для беглецов документы. Домик Ивана Матвеевича до самого освобождения города служил приютом и перевалочным пунктом для вывезенных заключенных.

То ли этот случай помог растопить лёд взаимного недоверия, то ли сведения из инфекционной больницы о самоотверженности обер-арцта в деле спасения заболевших пленных, помогли врачу наладить с коллегами доверительные отношения. Манфред по-прежнему навещал больных в лагере. Это было непросто даже психологически, каждый раз лязганье задвижек за спиной било по нервам, будило сомнения — сможет ли он выйти вечером отсюда или по приказу Вебера останется здесь.

Вакцина действует

Манфред Генрихович поддерживал и утешал свою верную помощницу Наденьку, продолжал искать способ вывезти и её. Надя вздыхала и … отказывалась, не решаясь оставить больных узников, несмотря на то, что без постоянной поддержки обер-арцта и Лысенко, её положение в лагере стало угрожающим. Мульде по приказу коменданта участил проверки, стал придираться к любой мелочи. Ей казалось, она предаст несчастных заключенных, если воспользуется помощью Манфреда Генриховича. Но все понимали, что её гибель — бессмысленная жертва.

В конце концов, когда придирки и угрозы стали нестерпимы, Надю вывезли в "тифозной тележке" среди "умерших".

В маленькой заброшенной кладбищенской часовне в честь иконы Божией Матери «Нечаянная радость», давно разоренной и безлюдной, подпольщики организовали место встречи для спасённых.

Символично. Люди, спасенные из фашистского ада, получали шанс на новую жизнь. Разве это не радость?

Там, в назначенное время, ждала их с одеждой и документами Мария Грайворонская. Надя прожила у Марии до весны 1943 года, а потом ушла к линии фронта, приближавшуюся к городу.

Обосновавшись в рентген кабинете, Манфред Генрихович получил возможность тайно возобновить лабораторные опыты с туберкулезной вакциной, над которой работал ещё в Ялте. Цель опытов состояла в том, чтобы добиться безопасной дозы, позволяющей человека ввести в каталепсию, то есть, отключить мышечную реакцию и лишить тело подвижности на какое-то время. В DULAG 111 для подобных опытов не было никаких условий.

После такой инъекции врачи гарнизона, инспектировавшие инфекционную больницу и лагерь, не сомневались в смерти узников, что позволяло беспрепятственно вывозить "умерших" на местное кладбище, где их ждали подпольщики. Возчиком трудился местный старик — дед Павло.

Тысячи бойцов сражались в партизанских соединениях и многие числились в скрупулезном «делопроизводстве» фашистских концлагерей мертвыми. Документы о смерти были оформлены со всей тщательностью, и под каждым подпись главного врача лагеря: доктор Эссен (в документах ревира Эсси-Эзинг слегка её изменил). "Доктор Осень" называли его подпольщики, видимо, по созвучию слов.

В лагере инъекции начал вводить Манфред Генрихович, позже, когда отработал методику, он подключил Салиха Гулямова и Василия Ковальчука. В инфекционной больнице с этой задачей успешно справлялись Мария Иванова и доктор Чабановский. Вскоре в круг посвященных вошла и врач Перунова Анна Степановна, педиатр из Богдановки близ Павлограда.