Маня, Манечка, не плачь!

Ладно, орите, сама виновата: сколько раз зарекалась избегать спорных тем. Родственники – такие, в сущности, отсталые и непонимающие перемен в стране.

– Это, правда, так опасно? – спросила тётя Люда (напугали старого больного человека: «ни денег не будет, ни квартиры»).

– Да, хоть бы сама осталась жива, – круче всех держал свою версию Сёма.

– Убить не убьют, а покалечить могут, – сказала его юридически подкованная жена.

Манечка поднялась из-за стола, оглядев данную публику с высоты. Ладно эти, старики, но вот относительно молодые… И что? Тоже брюзжат, клянут власть. Еще в прошлое застолье на дне рождения Наташки, Маня разъяснила, какие преимущества дала человеку приватизация: «У нас не было ровным счётом ничего! А теперь у каждого есть!» И доказала, что у всех что-то теперь, да есть, даже у бедных кузин. Они имеют долю в этой панельной трёхкомнатной квартире с проходной комнатой и кухней три на четыре! Надо же мыслить, сравнивать, считать, наконец, и думать, думать головой! Сегодня на дне рождения Ирины заявила им, что у неё вообще-то всё решено, в советах не нуждается. Но советы так и посыпались! «Ты бы лучше на квартиру пустила какую-нибудь студентку», – порекомендовала тётя Люда. «…или студента», – подсказала Наташка (есть поговорка: у кого что болит…) В общем, Манечка с ними разругалась и, возвращаясь к себе, вспоминала в метро бурную реакцию на свой смелый житейский шаг. Конечно, квартира и есть у неё «единственное в жизни», как выразилась тётка…

Пришла домой, – на определителе два номера – оба телефона потенциальных мужей. Ей – всё. Наташке – ничего. Ирина и вообще засиделась. До старости им никто не звонит. А Маня – современная феминистическая женщина (с душой «тургеневской» девушки), ей не нужен брак! Она – самостоятельный член общества, будет строить свою жизнь согласно своим понятиям, ясным и чётким.

Утром ссора вспомнилась. Думала о ней и сидя в тесном уголке, где она, обносившаяся и жалкая, правила компьютерный набор Емели Дондуратова (с детства в Англии, русский язык побоку). Если б не папаша Дондуратов, совладелец фирмы, давно бы мальчика выгнали.

– Манечка, вот тебе «кирпич»! – положила на стол компьютерный диск редактор Зоя, тоже паршиво одетая, зубы вставить не на что.

«Художественные шедевры», бывшее государственное издательство, где они работают, купила с потрохами, то есть с ними, с редакторами, лишь разбавив штат безграмотными мажорами, фирма «Полиграфыч и компания». Теперь они выпускают далеко не шедевры. Несметной лавиной, бурным потоком идут «серии»: «Кровавые разборки», «Убийцы, звери и оборотни», «Бабские истерики», «Извращенцы двадцатого века», популярная литература из цикла «Профессии»: киллер, дилер, проститутка, депутат, маклер, крупье…» Или ещё – риэлтер. Можно перевести как имущественник…

– Из какой серии? – спросила Маня.

– Из этой, из «зверей», кажется, – устало ответила Зоя, в прошлом – переводчица Рабле, ныне – старший «правило» «Полиграфыча»…

Среди них, «правил», – всё кандидатки филологических наук. Манечка – тоже. Она защитила диссертацию на тему: «Говоры и наречия как составные элементы панславянского языка».

Василий Иванович Чапайский понял, что его хотят замочить. Он это как распетрил, братки? Выглянул, как бы, во двор, а там, типа, тусуется тихий «мэрс». Пасут – врубился Чапайский. Хотел ментам стукнуть, как бы, да, типа, не успел. Дверь его хлипкая, типа, соскочила с петель и, как бы, перо пощекотало подбородок: «Подмахни-ка договор купли-продажи, дед, а то тебе – хана.