Маньяк и тайна древнего русского клада

– Извини, Босс, но ты ведь меня знаешь: врага – пусть то будет хоть мужчина, хоть женщина – я для тебя разорву своими руками; не получится – грызть буду зубами; но маленькую, ни в чем неповинную девочку… этого я тогда просто не смог. Прости, но это единственное, в чем ты смог бы меня упрекнуть; я еще тогда хотел тебе представить свои возражения, что не смогу поступить подобным образом, но я предположил, что в таком случае ты сделаешь это сам или поручишь кому-то другому; не знаю почему, но я очень пожалел ту девчушку и не смог допустить, чтобы с ней что-либо случилось. Эх, – он печально вздохнул, – поэтому-то я и увел ее от вас подальше, спрятал в придорожной канаве и велел сидеть тихо. Я тогда почему-то предположил, что она не должна отвечать за проделки своего мерзопакостного папаши: мала она слишком была в то суровое время.

– Зато теперь она выросла, – резко оборвал его преступный авторитет, – а что, если ей вдруг захочется отомстить? Видишь: она даже с американцем связалась, а от этих заморских «нерусей» можно ожидать только одного – больших неприятностей. Однако… – здесь Вацек понизил голос до полушепота и придал лицу заговорщицкий вид, – с другой стороны, может это не так уж и плохо, что девка осталась живой?

– Не понял? – теперь пришла очередь удивляться большому мужчине. – Ты же меня только что предателем чуть ли не объявил?

– Да, ладно, ты… успокойся, – уже более дружественно промолвил Валерий, продолжая сохранять вид полной таинственности, – помнишь, когда мы убивали прежнего босса, я тогда ему предъявил, что он «закрысил» себе некие таинственные сокровища, секрет которых ему удалось раздобыть, когда мы разграбляли одну затерянную в лесах деревушку; я тогда еще подумал, что он просто не хочет ни с кем делиться, и, если ты не забыл, подверг его очень жестким и просто нечеловеческим пыткам, пытаясь таким образом вырвать у него так ревностно хранимую тайну – нет! Я не думаю, что после стольких перенесенных страданий, он смог бы и дальше так стойко держать при себе свои мысли. Но знаешь, Буйвол, что он в тот раз мне все же сказал?

– Нет, – откровенно признался Копылин, своим звероподобным лицом выражая крайнее удивление, – это мне не известно. Ты тогда сам с ним о чем-то шептался, я же только помог его захватить и во все время продолжения пытки находился на улице, – здесь мужчина на секунду остановился, а затем, как будто что-то неожиданно вспомнив, воскликнул: – Ты же сам к нему никого не пускал – сказал, что только ты сможешь обойтись с ним согласно наших традиций и его высокого положения.

– Правильно, – согласился босс ивановской мафии, хитро прищуриваясь, – я вполне справедливо предположил, что при большом собрании «мерзавец» не посчитает нужным со мной откровенничать, – и более печально, – как же я ошибался, ведь, как оказалось, Елисеева Димку мы «убирали» именно за то, что он каким-то непостижимым образом смог уничтожить документ, указывающий на место, где спрятаны несметные древнерусские ценности. И вот теперь я думаю, что мы тогда с тем убийством погорячились, а знаешь почему?

– И тут я не в силах ответить, – не менее честно признался бандит, продолжая стоять перед своим давним товарищем с низко опущенной головой и удрученным видом.

– Теперь я попросту убежден, – снова нахмурился Вацек, но на этот раз не испытывая гнева по отношению к Буйволу, а предаваясь исключительно мыслям, ведущим в далекое прошлое, – что Елисеев в то далекое время не просто уничтожил ту карту – он смог разгадать, где скрыто сокровище. Однако же наш прежний босс не славился аналитическими способностями мыслить, – за что, кстати, и поплатился! – поэтому и не рассмотрел тогда такой перспективы, а велел просто-напросто взять, да и Димку убить… хотя если бы на него в те времена как следует надавили – а тогда мы это делать умели! – то мы бы сейчас уже владели всем тем огромным богатством и ни в чем теперь не нуждались.

– Но мы и так вроде бы как не бедствуем, – само собой вырвалось у Копылина, тут же зажавшего себе рот ладонью.

– Я как раз сейчас не про это, – усмехнулся Вацек невольному движение огромного человека, не без прикрас будет сказано, просто залоснившийся от того трепета, который внушал даже такому большому громиле, – я просто размышляю, – здесь он взял паузу, пристально поглядев на преданного товарища, – смогу ли я теперь, после того, что мне только что стало известно, полностью доверить тебе свои мысли?

– Ну… – Иван виновато отвел в сторону наполненный стыдливостью взгляд, – ты же меня знаешь словно облупленного, и, за исключением девчонки, я не подводил тебя больше ни единого разу.