Мания. Книга вторая. Мафия

– Ну та, что на лицевой стороне червонцев рисуется. Ленины нужны, и как можно больше. А где их взять? В мавзолее он в единственном экземпляре. Потому…

И хоть Триголос ничего не сказал, подхвалил:

– Умница! Надо трогательную дружбу заводить с таким, как ты, добытчиком. А коли поддержать кое с кем вокальные монологи, и несколько таких «триголосых»…

Он закурил.

– Потому рано или поздно, но они тебя найдут.

И его нашли. Может, не те, о ком говорил Жорка, но это были люди без предварительных требований.

И никто не помешал ему пышно (неделю пили все без просыпу) закрыться в прежней ипостаси и открыться в новой. Кооператив «Твилос» по идее должен был разводить мальков, которые выпускались в Волгу и там пытались превратиться в настоящих рыб.

Правда, этих мальков Веденей сроду в глаза не видел. Один раз один попал ему под стопу. Изловил он его с крехтом. Но это оказался головастик.

А ныряльщики и водолазы, кем летуче руководили Тюсин и Уваев, доставляли осетров, белуг, стерлядей в ту тихую заводь, о которой почти никто не знал, и отправляли на переработку.

Матвей же Субачев, как замдиректора по коммерции, куда-то надолго исчезал, откуда внезапно появлялся, проваливался сквозь землю, уныривал под воду и, казалось, вот-вот научится растворяться в воздухе.

И как на все это хватало у него здоровья, которое, в подпитии уверял он, расплескал по горам Афгана?

Когда Витька вздулся шеей, Триголос понял, что взял лишку, потому, чтобы сохранить лицо, решил отсрочить казнь.

– Ну и что вам такое показать? – спросил Триголос Оксану.

Та, чуть прикособочив головку, повелела:

– Хочу посмотреть, как вы икру производите.

– Ну что, Иваны, еще не пьяны? – спросил он свою слабосильную команду, которая так и обреталась вокруг него.

Первым перед ним вытянулся, как всегда, Рубашный.

– Ну прикажи, Иваша, – дал ему задание Триголос, – чтобы чету сюда приволокли.

Рубашный умотылял.

– А ты, Ванютка, – бросил он взор на Ярмишко, – закусь познатнее сгондоби.

– Будет сделано! – на месте захромылял тот.

– Ну а тебе, Иванчи, – подвинулся он к Рысенкову, – главная задача: чтобы то на столе стояло, чем он никогда венчан не был!

И Рысенков умелся без слов.

В комнатенке стало просторно, и вроде заметнее сделался Витька, и потому ему подумалось, что сейчас Триголос возьмется за прежнее. Но он неожиданно заговорил об искусстве.

– Вот скажите, какая сила опекает дом?

Лабух вздрючил брови, что могло означать: «Ну ты и даешь, паря!» Чуть подкокетничала глазами Оксана. И только Витька упуленно молчал.

– А главное в доме – это художественное обустройство. Вот глядите! – он указал на потолок. – Без абажура лампочка голая, как сопля. А коли все это приаккуратить? На стенки картины повесить. Торшер завести. И вот человек напотеется на отдыхе или на работе да придет сюда, в эту благодать. А ему сам Левитан или там Айвазовский в зрение своими картинами вплывает. В стряпку сходил, пивко холодное из морозильничка достал. Ахнул, ухнул! Да еще стопарь чухнул! А потом музычку врубил. Для сугрева души. Вот, когда жить и умирать не надо!

Оксана глядела на него чуть прикруглившимися глазами.

Не сказать, что она была красавицей. А вот вычурной девичьей стройностью отличалась, это точно. И хотя малость привяли грудишки, все равно чем-то привлекали. И она об этом, видимо, знала, потому как все время их топорщила напоказ.

И тут подпрягся Гера.

– Как сказал в свое время товарищ Горький, «в карете прошлого далеко не уедешь». Потому надо думать о новых направлениях в искусстве. Они больше ложатся на современную душу.

– Да это я Левитана с Айвазовским для примера привел, – сказал Триголос. – У нас, вон, в Волгограде один художник проживает – такое отчебучивает – с ног валятся.

– Кто такой? – спросила Оксана.

– Александр Эд. Ну, скажу я вам, талантище! Вот заказал ему свой портрет начмил…

– Начинающий милый человек, что ли? – наивно спросила она.

Триголос всхохотнул, засмеялся и Гера. Но даже Витька лицом помякшел. И именно он перевел на общедоступный:

– Начальник милиции, значит.

– Так вот он его так изобразил, – продолжил Триголос, – словно он со всех сторон решетками обложен. Дерево рядом стоит. А присмотришься – вместо веток – железные прутья.

И в этот самый момент в комнату вволокли двух – один побольше, другой поменьше – осетров.

– Ой, какие они огромные! – вскричала Оксана и даже попятилась.

– Высший ранг! – произнес Триголос. И спросил: – А стерляди что, не нашлось?

– Ну вы же… – начал было парень в камуфляже, но Веденей махнул рукой.

– А вот теперь сам обряд добычи икры вам продемонстрирует даже, вот, лабух.

Гера взял длинный с наборной ручкой нож.

– Товарищ Минеральный секретарь! – торжественно произнес Триголос. – Разрешите показать всему миру истинную сущность социализма.

И тут лабух подшепнул, что все осетры похожи на членов Политбюро и этот особенно смахивает на Горбачева, потому и обраще-ние к нему «минеральный», потому как он повел борьбу со всем спиртным.

Оксана обалдело моргала. А Гера тем временам располосовал белую брюшину осетра, и в подставленный к порезу таз стала вываливаться икра.