Мао Цзэдун

«Национальную революцию… должна обязательно поддержать революция крестьянская. Коренная перестройка общества будет успешной лишь в том случае, если в ней примут участие самые широкие слои населения, в том числе мелкие землевладельцы и безземельные крестьяне. В политике коммунистов центральное место занимает именно крестьянский вопрос. Не считаться с ним означает не понимать всю важность социально-экономического базиса, на котором только и может вестись сколь-нибудь успешная борьба».

Слова эти, как и многие другие призывы, были обращены к глухим.

Но причины для упрямства у КПК были. В глазах молодого партийного руководства, большая часть которого происходила из буржуазных семей, промышленность, пусть и примитивная, была символом прогресса. Отсюда следовало, что носителем идей преобразования общества является зарождавшийся рабочий класс. Крестьяне же оставались пережитками темного прошлого. Мао признавал, что в молодости, несмотря на происхождение, он смотрел на крестьян как на «отвратительных в своей тупости мужиков». Их восстания могли привести на трон нового императора, но общественный строй в результате этого не менялся. В одном из отчетов КПК за 1923 год отмечалось, что «партийные работники не любят сельскую местность. Скорее они предпочтут голодать, чем вернутся в деревню». Крестьянство олицетворяло собой мрачное наследие конфуцианского духа, избавить общество от которого и должна революция.

Однако в Шаошани назревали перемены.

Довольно скоро после приезда домой Мао надоело бесконечное чтение и пересуды с соседями. Через пару недель с помощью своего молодого родственника он начал убеждать беднейших крестьян в целесообразности создания своей ассоциации. Ян Кайхуэй открыла вечернюю школу — наподобие тех, что организовывал ее муж для рабочих — и объясняла крестьянам азы грамоты, счета, познакомила их с последними политическими событиями.

Этот скромный эксперимент мог бы тянуться и тянуться, если бы не полицейская акция, проведенная в шестистах километрах от Шаошани.

30 мая 1925 года во время забастовки текстильщиков в Шанхае охранявшие фабрику японские солдаты убили организатора стачки — коммуниста. Когда возмущенное студенчество вышло на демонстрацию в центр города, британский офицер полиции приказал своим констеблям — китайцам и сикхам — открыть огонь. Четверо студентов упали убитыми, из более чем пятидесяти раненых восемь умерли в больницах. После новой волны беспорядков, когда погибли еще более десяти человек, в стране объявили общенациональную забастовку.

Весь Китай сотрясали антибританские и антияпонские марши протеста. Полиция продолжала стрелять в демонстрантов, счет убитых шел на десятки.

Известия об этом вывели на улицы Чанша более ста тысяч человек, которые требовали изгнать из страны иностранцев, разорвать все неравноправные договоры и, что самое неприятное для местных властей, положить конец засилью военщины. Губернатор Чжао Хэнти реагировал на происходящее давно вошедшим в привычку образом: в город вошли войска, объявлен комендантский час, жители предупреждены, что «нарушители спокойствия будут расстреливаться на месте». Тем не менее студенческая организация «Отомстим за позор!» продолжала действовать, и распущенные на летние каникулы учащиеся вели активную пропаганду на местах.

Всплеск событий пробудил Мао от спячки, он вновь с головой погрузился в политику.

В июне в Шаошани были созданы ячейки КПК, Лиги социалистической молодежи и Гоминьдана. На митинге, собравшем более четырех сотен жителей окрестных деревень, Мао гневно обличал британский и японский империализм и завершил свою речь призывом бойкотировать все иностранные товары.

В августе его активность начала приносить результаты. Действуя по полученным от Мао инструкциям, напуганные засухой крестьяне объединились и вынудили местных богатеев, создавших хорошие запасы зерна, продавать его жителям по справедливой цене.

Через несколько дней подобное повторилось и в соседних деревнях. До конца месяца во многих уездах возникли крестьянские ассоциации. Слухи о деятельности Мао достигли ушей губернатора, и в телеграмме, направленной уездному Бюро общественной безопасности, Чжао Хэнти требовал: «Мао Цзэдуна разыскать и расстрелять». Предупрежденный работавшим на почте дальним родственником, Мао в тот же день под видом врача уехал в Чанша. Сама жизнь убедила его в правоте Коминтерна: крестьянство представляет собой силу, которой можно простить все ее недостатки. Революция неизбежно победит, если воспользуется гигантским потенциалом веками копившегося у крестьян недовольства.

Скрываясь в Чанша от губернаторских шпиков, Мао предался поэтическим размышлениям о стоящих перед ним проблемах: