Мао Цзэдун

«Для победы революции огромное значение имеет тактика объединения с коммунистами и союза с Россией. Первым важность этой тактики отмстил основатель нашей партии Сунь Ятсен. Нынешняя революция — это один из эпизодов последней, решительной схватки между силами старого и нового. Если наша стратегия не выберет себе в качестве отправного пункта союз с Россией и коммунистами… революционные силы окажутся в изоляции и не смогут добиться победы… Кто не с революцией — тот против нее. Середины нет».

Выбор, пояснил Мао, может быть между «западного типа революцией среднего класса», на какой настаивало правое крыло Гоминьдана, и «активными действиями широкого альянса левых радикалов, которые разбудят все революционные силы». Те, кто прячется под «серой маской нейтралитета», очень скоро будут вынуждены решить, на чьей они стороне.

В пространной статье «Анализ классового состава китайского общества», опубликованной декабрьским номером журнала «Гэмин» («Революция»), Мао рассуждал о том, какие силы можно считать революционными:

«Кто наши враги? Кто наши друзья? Человек, не способный различать друзей и врагов, не может считаться революционером. Но провести разделительную черту далеко не просто. Если наша революция на сегодняшний день достигла столь малого, то произошло это именно потому, что мы совершили стратегическую ошибку в выборе истинных друзей и реальных врагов».

В обществе, писал он далее, насчитывается не менее двадцати различных социальных слоев, объединенных в пять больших классов. На правом фланге находится «смертельный враг» — крупная буржуазия, на левом — средняя, «категорически отказывающаяся следовать за империализмом». Между ними три категории мелкой буржуазии (зажиточное крестьянство, торговцы и ремесленники), чей уровень революционной сознательности определялся степенью обнищания. Картину дополняли шесть типов полупролетариата плюс четыре подвида городского, сельского и люмпен-пролетариата. Городские рабочие представляли собой «главную силу революции»; сельский пролетариат, беднейшее крестьянство и уличные торговцы «весьма восприимчивы к революционной пропаганде»; люмпены (солдаты, воры, бандиты и проститутки) будут «отчаянно драться… если мы найдем к ним подход».

По его подсчетам выходило, что из 400 миллионов населения страны один миллион — непримиримые враги, четыре миллиона относительно враждебны, а оставшиеся 395 миллионов либо революционны, либо сохраняют благожелательный нейтралитет.

В Китае уже назрела революционная ситуация, писал далее Мао, дело только за мобилизацией масс. Всю оставшуюся жизнь у него не мелькнуло и тени сомнения в правильности этого вывода. Для партии «колеблющейся средней буржуазии» анализ был малоутешительным.

К концу 1925 года Чан Кайши стал в Гоминьдане второй после Ван Цзинвэя фигурой. Будучи командующим Первым корпусом Национальной революционной армии, он провел несколько успешных операций против гуандунской военщины. Под началом Чан Кайши действовала военная академия Вампу, к тому же он продолжал оставаться начальником Кантонского гарнизона. Его преданность Гоминьдану не вызывала сомнений: когда лидерство Ван Цзинвэя попыталась оспорить противостоящая ему группировка, Чан Кайши немедленно выступил в поддержку руководителя партии. Но в январе 1926 года, в ходе работы 2-го съезда Гоминьдана, он начал проявлять беспокойство. В партии отчетливо наметился очередной сдвиг влево — это было ясно не только по составу Постоянной комиссии ЦИК, где трос «умеренных», в том числе и Чан, делили власть с тремя коммунистами и тремя представителями левого крыла Гоминьдана, но и по политическим заявлениям, ставшим куда более радикальными. В проекте «Резолюции по пропаганде» Мао зловеще предупреждал: «Истинным революционером и преданным делу партии может считаться лишь тот, кто полностью поддерживает освободительное движение крестьянства. Все остальные — контрреволюционеры». Гоминьдановские «умеренные» полностью признавали важность крестьянского движения, однако «освободительное» означало социальную революцию в деревне, а к такому повороту «умеренные» не были готовы. Гоминьдан по-прежнему оставался буржуазной партией, получая основную поддержку от крупных землевладельцев. Многие из них приветствовали начавшиеся реформы, но насильственная смена существующего уклада в их представления не вписывалась.