Маори по кличке "Литой" (СИ)

— Ты не представляешь, Джекки, как же ты меня обрадовал, — сказал Моана негромко, долго-долго молчав. — Я только надеялся, что ты однажды остановишься, а ты взял и сделал мне подарок перед тем, как я уехал. Иначе как бы я узнал, что еще один чистокровный маори становится маори? Дорогой подарок. Очень.

— Когда ты уходишь, мужик? — Спросил Джекки в своей обычно манере.

— Утром, мужик, — в тон отвечал Моана, — зайду в банк, как откроется, а перед тем перенесу вещи — с рассветом, чтобы не возвращаться больше в кафе. Из банка сразу поеду на причал, отдам деньги тому парню и уйду. Ты придешь меня проводить, мужик из большого города?

— Приду. Я буду на причале ровно в десять утра, умный мужик из деревни. Но ты мне тоже не объяснил — отчего ты решил уйти именно сейчас?

— Я сделал, за чем приехал — заработал денег на лодку и на долгий путь, мне тут больше нечего делать. А все это — город, клетка, деньги — может затянуть, я это чувствую. Нет, тут нельзя задерживаться, когда все уже сделано. Иначе завтра никогда не наступит, — отвечал Литой.

— Тогда и я не стану рассиживаться, — решил Джекки, — свалю недели через две. Ладно, Литой. Я приду завтра на причал. Спасибо, что сходил со мной.

— Не за что, Косточка. Приходи завтра. Я не уйду, пока мы не простимся, — сказал Моана.

Два маори обнялись посреди улицы, а затем каждый, не оборачиваясь, зашагал в свою сторону.

Кафе пустовало. Странное дело. Моана вернулся туда часа через два после ухода и был уверен, что там царит зверинец. Нет. В зале шустрила уборщица, хозяин тоже еще не спал, жалюзи были подняты, а столы, стулья и стены были… Ну, скажем так, близки к тому, чтобы сказать: «В порядке».

— Что тут случилось? — Спросил Моана у владельца.

— Понятия не имею, Моана, — видно было, что владелец немного испуган, — кто-то вызвал копов, приехали несколько патрульных машин, говорят, пришел сигнал, что намечается поножовщина с «Монгрелами» и копы приказали ребятам разойтись. Они и разошлись. Расстроились, конечно. Что за чушь — не понимаю. Полиция не трогает ребят Джекки на этой улице, приезжали не наши, наших я знаю всех.

— Ну, может, кому-то из соседей не хотелось до утра ожидать, пока в окно влетит бутылка, или еще чего, — подумав, сказал Моана. Он устал и хотел поспать несколько часов. В самом деле, его версия вполне имела право на жизнь. Да, люди с этой улицы в полицию не звонят, но мало ли, что. Кто-то посообразительнее позвонил в центральное управление, а там сообразили прислать экипажи не из местных копов.

Моана расплатился с хозяином за остаток недели, который не собирался тут жить, так как был всего лишь вторник, тот запротестовал, но Моана прижал палец к губам и сказал: «Тсс!» — и хозяин смирился.

— Ты твердо решил уехать, Моана? — Хозяин не был маори, был он австралийцем, которого каким-то ветром сюда занесло, но человеком был достойным — насколько это возможно при его работе в таком райончике.

— Да, Томми, твердо, город мне надоел, — ответил Моана, — у тебя хорошее кафе. Мне тут понравилось.

— Если будешь еще у нас, всегда буду рад! — Просиял Томми.

— Спасибо, Томми, — кивнул Моана, не сказав ни «да», ни «нет». И ушел к себе.

Он проснулся, как и обычно, в привычное время, глянул на часы — минута в минуту. В постели он валяться не любил. Даже предстоящий отъезд не заставил его вскочить раньше, слишком хорошо был уравновешен внутренний мир рыбака, слишком крепкими нервами снабдили его предки, свято соблюдавшую чистоту крови и рода. Индийцы бы назвали Моану кшатрием — и не ошиблись бы. Кшатрий, царь-воин, это было самое оптимальное название Моане, рыбаку с северного берега.

Собирал он вещи, как громко назвал свой нехитрый скарб в разговоре с Джекки, минут десять — собственно, просто принял душ, побрил лицо и голову, оделся, остальное сложил в сумку. Что купить родным, он так и не придумал, а потому просто собирался подарить им по конверту с деньгами — это не обидело бы их, все они прекрасно знали, что на выдумки такого рода Моана слабоват. Костюм, эта историческая веха пути Моаны, покоился в пластиковом чехле на плечиках в шкафу. Моана твердо решил отдать его дядюшке, тем более, что тот, скорее всего, пришелся бы могучему старику впору. Рукава и штанины были у костюма чуть подогнуты еще при покупке, о сложности которой разговор был выше. Вирему был повыше ростом, но если все это разогнуть, то костюм придется впору. Моана даже обрадовался — в кои веки он подарит дяде не просто деньги, а еще и вещь! Он кинул на плечо свою старую армейскую сумку, собрав в нее все свои немногочисленные вещи и еще с позавчера постиранное белье, сверху аккуратно сложил драгоценный костюм, присел, вспоминая, все ли на месте, проверил кармана, встал, глянул на себя в зеркало. Ничего не изменилось за год. Моана не постарел, не обзавелся новыми шрамами на лице, глаза его не стали злее или холоднее — Моана был рад, что город не успел впитаться в его кровь и душу. Он запер дверь и спустился вниз.