Марь

— Лишь в последний год своей жизни. До этого ее можно было назвать весьма здравомыслящей особой.

Баба Марфа ничего не ответила. Но Стеша кожей чувствовала исходящую от нее ярость. Эта ярость была хорошо обуздана и не видна посторонним. В отличие от Стеши, ее бабушка великолепно умела владеть собой. На не обезображенной ожогом стороне ее лица не дрогнул ни один мускул.

— А в последний год бедняжку терзали кошмары, — продолжил фон Лангер. — Она чувствовала себя одинокой и потерянной.

— Что ей снилось? — спросила вдруг баба Марфа. Голос ее звучал ровно, почти равнодушно, но Стеша понимала: ей было важно узнать, что снилось перед смертью женщине, которую фон Лангер называл тетушкой Ханной, а сама она — Анной.

— Вам интересно, фрау Марфа? — Тонкие пальцы немца забарабанили по столу.

— Любопытно.

— Ей снились звери. Она называла их псами Мари. — Стеша затаила дыхание. — Удивительные создания, если верить ее кошмарам. Или все-таки воспоминаниям? Вы что-нибудь слышали о подобных зверях?

— Болотные псы. — Баба Марфа кивнула. — Одичавшие, забывшие людей. Здесь все знают, кто такие псы Мари.

— И вы их видели своими собственными глазами? — спросил фон Лангер. Стекла его очков снова блеснули.

— Я нет.

— А тетушка Ханна?

— Ты должен был спросить у нее самой.

— Как-то не сподобился. — Фон Лангер печально покачал головой. — В любом случае, псы были не самими страшными из ее видений. Гораздо страшнее были ночные встречи с другими существами. Как же она их называла? — Он поднял глаза к потолку, словно вспоминая, хотя было очевидно, что он точно знает, про кого говорит. — Угарники! Тетушка Ханна называла их угарниками. Они приходили в ее кошмары, обступали со всех сторон и дышали на нее смрадным дымом. Тетушка уверяла меня, что после таких снов даже волосы ее пахли дымом. Несколько раз она звала меня к себе в спальню, чтобы я учуял, убедился лично.

— Учуял? — спросила баба Марфа.