Марь

— Ну а как по-другому это назвать? — Аграфена пожала плечами. Плечи у нее были острые и загорелые. Захотелось до них дотронуться, но Apec себе не позволил. Нельзя отвлекаться от важного ради всякой ерунды. — Обычно они не выходят за границы болота, но к домику на Змеиной заводи иногда наведываются. Подозреваю, что бывает, и внутрь заходят.

— Пару месяцев назад могли зайти?

— Намекаешь на тех мужиков, что рядились экологами, а сами шастали по болоту с металлоискателем? Никто не знает, куда они на самом деле девались, но чисто гипотетически они могли стать жертвами марёвок.

— Как они охотятся? — спросил Apec. — В смысле, чем питаются?

— Не плотью, — усмехнулась Аграфена. — Они присасываются к жертве языками.

— Кровососы, что ли?

— Скорее энергососы. Марёвки жертву высасывают, но не на физическом, а на ментальном уровне. Гипотетически. — Аграфена снова усмехнулась. — Присасываются они либо к солнечному сплетению, либо к основанию черепа.

— Какие удивительные анатомические познания, — пробормотал Apec.

— И в том, и в другом случае финал один! — Аграфена взмахнула рукой. — Жертва теряет рассудок. Если марёвку вовремя успевают оторвать от донора, дело заканчивается той или иной степенью амнезии. А если помочь некому, то все, конец. Они сами уходят в топь.

— Марёвки?

— Жертвы! Бредут, не разбирая дороги, пока не попадают в трясину. Или, если умудряются дойти до торфяников, падают в торфяные ловушки. Говорят, пару раз добирались даже до Марьино, но я в это не особо верю.

— Откуда такие подробности? — Apec глянул на Аграфену с недоверием.

— Насчет марёвок или насчет жертв?

— Давай начнем с жертв.

— Мне рассказал дед. В молодости он работал в бригаде мелиораторов. Ну, знаешь, такие активисты-сподвижники, мечтавшие реки вспять повернуть и полюса местами поменять. — Аграфена поморщилась. — Так вот, мой дед собственными глазами видел, что может сделать с живым человеком марёвка. Однажды его бригада задержалась на болоте: то ли трактор сломался, то ли еще какая ерунда приключилась. Короче, не успели убраться в деревню до темноты. А своевременная эвакуация с болота — это у местных первейший пункт в технике безопасности. Но из местных там были только мой дед да еще один мужик из Гадючьего лога. Остальные — пришлые, незнакомые со здешней спецификой. Дед со вторым мужиком пытались их образумить, уговаривали вернуться по свету в деревню, а те ни в какую. В общем, они решили одни уходить, раз уж остальные такие дураки упрямые. Отошли недалеко, услышали крики-вопли и кинулись обратно. Тогда ж времена какие были?

— Какие? — спросил Apec с интересом.

— Хоть и дремучие, но с идеологией. Коммунизм, товарищество, долг перед Родиной и все дела! Вот они и бросились долги раздавать, но не успели. Как им потом рассказал бригадир, один из рабочих отошел за елочку по нужде. Вроде и отсутствовал не долго, но когда вернулся, стало ясно: дело швах. Он, не глядя под ноги и не обращая внимания на крики, брел прямиком в трясину. Бригадир ближе всех к нему был. Говорит, выглядел мужик как идиот: улыбка блаженная, глаза стеклянные, по подбородку слюна течет. Зомби, по-нашенски говоря. Они и оглянуться не успели, как его засосало. Кинулись вытаскивать, а он не дается: за палку не хватается, на крики не реагирует, улыбается. Так и ушел под воду с улыбкой. Представляешь?

Apec представил и поежился. Картинка получалась безрадостная. А Аграфена продолжила:

— Вот пока остальные пытались того бедолагу спасти, дед марёвку и увидел. Стоит, говорит, дитё малое и улыбается так, что волосы на загривке дыбом встают. Еще и ручкой машет, подманивает. Один из рабочих кинулся было к ней, но дед со вторым мужиком его удержали. Им всем тогда повезло, что она уже была сытая, а то б положила в ту трясину полбригады.

— Она куда потом делась, эта марёвка? — спросил Apec.

— Не знаю. — Аграфена снова пожала плечами. — Наверное, ушла.

— Почему марёвки? Откуда такое странное название?

— Это производное от Мари. Про Марь, небось, уже слышал?

Apec кивнул.

— Ну вот, они ее порождение. Потому и марёвки. Я так думаю, они накидывают на человека морок, чтобы не сопротивлялся и не брыкался. Они ведь маленькие.

— Маленькие да удаленькие, — пробормотал Apec, вспоминая милых детишек. — Что еще интересного ты можешь про них рассказать?

— Я их видела, — сказала Аграфена.

— На картинках в какой-нибудь местной книге?

— Я их видела вот точно так, как вижу сейчас тебя.

— Шутишь?

— Нет, я совершенно серьезна. — Она и выглядела серьезной и собранной. Было даже непривычно.

— И где ты их видела? Ты же только что говорила, что дальше Змеиной заводи они не суются.

— Я видела их на болоте. В детстве.

— А что ты делала в детстве на болоте? — Пока в сказанное верилось с трудом.

— Я заблудилась. То есть это предки мои думали, что я заблудилась. Дед пошел на болото за клюквой, а я с ним напросилась. Родители не знали. Если бы знали, то ни за что не разрешили.

— Хорошо. — Apec кивнул. — Допустим, твои родители думали, что ты заблудилась. А что случилось на самом деле?

— Я просто решила прогуляться по болоту.