Марь

Она, та женщина, именно так и выглядела! Холеная, краснощекая, она прохаживалась мимо торговых рядов в добротном шерстяном пальто и новых сапогах, в сопровождении невысокого толстопузого мужика. Пять лет назад она, та женщина, была несчастной вдовой, после внезапной кончины мужа оставшейся без средств к существованию с маленьким сыном на руках. Тогда она, все еще молодая и красивая, но никому не нужная, жила в Марьино. Кому нужна баба с дитем на руках? Кому нужен еще один лишний рот? Говорят, к ней, к той женщине, начал захаживать купец Сиволапов. Тот самый невысокий толстопузый. Говорят, дарил подарки и делал авансы, но в жены не брал. Чужой ребенок, чужая кровь…

А потом мальчик пропал. Она, та женщина, якобы свезла сына в соседнюю губернию к родственникам, чтобы не мешал устраивать женское счастье. Некрасивая история, но не преступная. Если не копать глубже. А Гордей копнул. Мало того, он выяснил, где живут родственники той женщины, и даже нанес им визит. За небольшую мзду родственники рассказали, что Глафира, так звали ту женщину, слезно просила их говорить всем, кто вдруг станет интересоваться судьбой мальчика, что он под их приглядом. Но никто не интересовался. Кому есть дело до чужого дитяти? А потом явился «господин доктор» и «мочи не стало молчать». Вот так сказали те люди. Фотокарточки мальчика ни у кого, разумеется, не было, но были описания. Белокурый, большеглазый, малахольный.

И что теперь?! Они нашли убийцу, но на этом все! Вот она, холеная, лоснящаяся от сытой жизни, ходит по торговым рядам, осматривается хозяйским взглядом, в то время как душа ее несчастного ребенка вынуждена неприкаянной блуждать по болоту. И как доказать, что эта женщина — преступница, бессердечная детоубийца, когда неприкаянная душа есть, а вещественных доказательств нет?

Мари тогда проплакала всю дорогу от Гадючьего лога до усадьбы. Это были слезы беспомощной злости из-за того, что та женщина так и останется безнаказанной. Всю дорогу Гордей молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Быть может, винил себя за то, что не позволил Мари подойти к Глафире, заглянуть ей в глаза, сказать правду в присутствие ее дражайшего супруга и ярмарочного люда? А что изменилось бы? Кто бы поверил Мари? Как она сама выглядела бы с этими дикими обвинениями? Наверное, именно тогда у нее и родилось твердое решение.

— Гордей, — сказала она, вытирая слезы, — мне нужно на болото!

— Зачем? — Он посмотрел на нее едва ли не испуганно.

— Чтобы еще раз увидеть этого мальчика.