Марь

— И он ей не отказал. — Фон Лангер продолжил как ни в чем не бывало. — Он явил ей свою милость.

У Стеши от этого странного и одновременно страшного рассказа пересохло во рту, а по хребту скатилась холодная капля.

— Тетушка Ханна нашла в сарае керосин, вылила на себя всю канистру и воспользовалась моей зажигалкой.

За стеклами круглых очков Герхарда фон Лангера полыхнуло пламя. На какое-то мгновение Стеше показалась, что она видит в них отражение мечущейся, объятой огнем женской фигуры. А потом наваждение исчезло.

— Мы очень долго не могли погасить огонь. — Голос фон Лангера звучал ровно, словно он вспоминал какой-то малозначимый эпизод своей жизни. — Тетушка не давалась, не подпускала нас к себе. Она была похожа на живой факел. Я видел горящих заживо людей, фрау Марфа, и точно знаю, что человеческая плоть не может гореть так долго, что у всего есть свой предел. Но тетушка Ханна горела ровно двадцать три минуты. Я засек время из научного любопытства.

Научного любопытства… Стешу замутило, в нос шибанула едкая смесь керосина, дыма и горелой плоти. Чтобы не упасть, она привалилась спиной к закрытой двери.

— И даже потом, когда огонь наконец удалось сбить, когда ему, казалось, больше нечем было поживиться, моя несчастная тетушка все еще оставалась в сознании. Она прожила еще целых три дня. И я не знаю, что это было: поразительная крепость духа или проклятье. Как вы считаете, фрау Марфа? — Фон Лангер посмотрел на бабу Марфу. Та стояла с каменным, ничего не выражающим лицом.

— Ты мне скажи, Герхард, что это было, — наконец ответила она своим привычно ровным, привычно равнодушным голосом. — Что сказала тебе тетушка перед тем, как испустить дух?

— Она попросила прощения.

Баба Марфа промолчала. Тени на ее лице двигались, создаваемая ими страшная маска гримасничала.

— Она не хотела умирать без прощения. Ей было важно, чтобы вы знали про ее муки.

— Бог ей судья, — прошептала баба Марфа.

— А вы? Вы отказываетесь ее прощать?

— Я отказываюсь ее судить.

— Как бы то ни было, а я рад исполнить последнюю волю своей почившей в муках тетушки. — Фон Лангер встал из-за стола.

— Надеюсь, в адских муках, — прошипела баба Марфа и многозначительно посмотрела на дверь.

— Этого мы никогда не узнаем. — Фон Лангер покачал головой. — Но я оставлю за собой право навещать вас. Поверьте, в нынешних обстоятельствах покровительство такого человека, как я, вам будет совсем нелишним.