Марь

— Утонул, — сказала Катя. — Они сказали: это потому, что на самом деле он рыба. Знаешь, как в сказке про рыбу-кит?

— Как в сказке… — Стеша потянула на себя посох. Катюшин островок качнулся и медленно двинулся к ней.

— Сама рыба живет под водой, а на спине у нее растут деревья. Я видела эти деревья, Стеша. Они очень красивые. И камни на берегу, то есть на ее боку, тоже очень красивые. Они такие зеленые, как крылышки у стрекозы.

Как крылышки у стрекозы. Или как чешуя у рыбы. Огромной реликтовой рыбы, которая может быть то рыбой, то змеей, то островом.

— Я хотела взять оттуда камешек. А они сказали, что мне пока нельзя, что я еще слишком маленькая! — Катюша обиженно надулась. — А они же тоже маленькие! Но им почему-то можно на остров, а мне нельзя!

Стеша немного отползла от края болотного «оконца», потянула посох и кочку на себя. Думать про остров и рыбу она сейчас отказывалась. Ей сейчас нужно думать о том, как спасти сестру.

— Они сказали, что им можно, потому что они марёвки. — Катюша опустила испачканную ягодным соком руку в воду. — Я тебе помогу, Стеша. Я буду грести.

— Лучше просто сиди спокойно, я сама. — Стеша все тянула и тянула эту чертову моховую кочку. И у нее получалось! Еще немного, и она сможет обнять сестру. — А почему они марёвки? — спросила она, чтобы отвлечь Катюшу от воды. — Слово такое смешное.

— Они сказали, что живут на острове. А остров называется Марь.

Стеше сделалось холодно. Не от болотной воды, которая промочила почти всю одежду, а от Катюшиных слов. Стеша уже слышала про Марь. Впрочем, Катюша тоже могла слышать от того же Серафима, а все остальное просто додумать, дофантазировать. Она подтянула к себе моховую кочку, протянула руку сестре, велела:

— Катя, хватайся!

Ладошка Катюши была мокрой и холодной. Стеша сначала крепко схватила сестру за руку, а потом за пальтишко, сняла с кочки, поставила на относительно твердую землю рядом с собой и только потом вздохнула полной грудью. Оказывается, все это время она не дышала от напряжения и страха.

— Вот и все. — Она поправила желтый платочек на Катюшиной голове, потом крепко-крепко обняла ее. — Идем домой!

Выбрасывать свой импровизированный посох Стеша не стала: никогда не знаешь, когда он снова может понадобиться. Нужно было только понять, в какую сторону им теперь двигаться.

Понимание пришло само собой. На болоте, в этой туманной, размытой действительности она ориентировалась с неожиданной легкостью. Просто знала, куда нужно идти.