Марь

А вот Ерёма думал, что ему помог его амулет, и он в который уже раз мысленно поблагодарил своего покойного деда за то, что тот когда-то вырезал для него из дерева этого маленького оленя, которого теперь он постоянно вешал себе на шею, отправляясь на охоту.

Усталые и побитые, молча сидели они в снегу, переживая случившееся, пока кто-то не вспомнил о Сеньке Левашове. Тут же обступили его.

– Да ведь он не дышит… – послышалось вдруг.

– К фельдшеру его надо! – заволновался Фрол, увидев, как стремительно уходит из тестя жизнь. Ну, что он скажет Христе, если тот помрет?.. Не дай бог, еще обвинит его, что не сберег ее отца…

Но было поздно. Если Семен еще вначале шевелил губами, то по дороге он испустил дух.

– Все… Однако Семку в Буни будем провожать, – тут же вспомнил кто-то про землю умерших предков.

И жалко им стало человека. И запечалились они. А у Фрола даже слеза соскользнула со щеки. Скупая такая, но горячая.

В поселке их встретили как героев, когда увидели, как мужики тяжело несут на своих плечах привязанную за лапы к длинной лесине мохнатую тушу амикана. Все, мол, отвоевался людоед. Однако, когда узнали, какой ценой охотникам досталась победа, притихли. Знать, мол, не до конца те задобрили духов, иначе разве бы Сенька погиб?

Жалко людям было его, но что поделаешь? Жизнь она и есть жизнь. Сегодня сосед, завтра ты, послезавтра кто-то другой… Так и идет все по этой цепочке уже многие тысячи лет. Одни люди уходят, на смену им приходят другие. И так будет всегда, пока светит солнце, пока бегут по тайге олени, пока добрые и злые духи творят свои добрые и недобрые дела…

Глава двадцать седьмая

1

Когда Гиви передал Грачевскому разговор арестованных с чужаками, тот вначале даже растерялся. Потом его охватил гнев.

– Кто?.. Кто допустил это?.. Я же приказал не выпускать арестованных с гауптвахты. Преступники! Немедленно вернуть эту бражку на место! – приказал он.

Даже друга своего Старкова не пожалел, назвав его безмозглой курицей. «Я же тебя старшим оставил, а ты?..»

– Где ты был? – спрашивает он его.

– Вместе со своей бригадой лес ходил валить, – отвечает тот. – Не мог я их оставить, понимаешь? А вдруг бы что случилось! Я б потом себе этого не простил…

– Ладно, проехали… – неожиданно примирительно произнес Грачевский. – Ты вот что, собери-ка мне сержантов – будем думать, что делать.

Штабной балок еще не закончили строить, поэтому старшина пригласил всех сержантов в палатку, которая покуда служила ему командным пунктом. Вокруг расставил часовых – боялся чужих ушей.

– Вот что, братцы, – обращаясь к своим помощникам, сказал Грачевский. – Дело приобретает серьезный оборот. Я вам не говорил, все ждал случая… Так вот, те трое, что назвались геологами, на поверку оказались беглыми зэками… Вернее зэков среди них двое, – тут же поправил он себя. – А тот высокий парень, что пришел с ними, сбежавший из части солдат… Короче, дезертир. – Он выразительно посмотрел на сержантов, пытаясь понять, какое впечатление произвели на них его слова. – Да, да, именно так. Я вначале только догадывался об этом, но когда поговорил с тем беглым солдатиком по душам, – в этом месте он сделал паузу, видно, вспомнив об этом «задушевном» разговоре. – В общем, он и выложил мне все. Я боялся, что они снюхаются с нашими блатными, делал все, чтобы этого не произошло, но не получилось… Теперь можно ожидать чего угодно.

– Брать их надо! – выслушав старшину, говорит Понизов, невысокого роста сержант с большим выпуклым лбом.

– Точно, иного выхода нет, – поддержал его белобрысый Демьяненко.

– Ну и что мы с ними будем делать? – спрашивает Дружинин, самый высокий из сержантов, который, если верить его словам, на гражданке играл за сборную своего родного Первоуральска.

– Надо их где-то поодиночке держать. Вместе они сила, – сказал Рудик.

– Ну давай выгоним пацанов на мороз, а в балки этих сволочей поселим, – усмехнулся Володька.

– Ну а что же тогда? – спрашивает его Рудик.

– Думать надо, – на что ответил старшина.

Тот хмыкнул:

– Да пока мы будем думать…

– Хватить митинговать! – неожиданно жестко произнес Грачевский. – Я сам решу, что делать…

Рудик надулся. Да что же это такое! Ведь до сегодняшнего дня Володька не позволял себе говорить с ним в таком тоне. Ну правильно, люди проявляются именно в критических ситуациях. Вот он и показал свое истинное лицо. Смотри-ка, какой Наполеон выискался! Да плевал я на тебя!.. Вот сейчас пойду и арестую тех упырей, что геологами прикидываются. А что? Кто мне запретит? Я же доброе дело сделаю. И тут мне Грачевский не указ…

– Сержант Старков!.. – будто бы прочитав его мысли, обращается к нему старшина. – У меня для вас есть особое задание…

Что ему еще нужно от меня, поморщился Рудик.

– Ну, что набычился? Обиделся, что ли? – спрашивает Грачевский. – Не надо, Рудик, мы не в детском саду. Сам видишь, в какое дерьмо попали… В общем, возьмешь сейчас человек семь проверенных ребят, накормишь их – и дуйте в тайгу… Братве скажем, что вы пошли медвежью берлогу обследовать…