Марафон с риском для жизни

– Хороший был дядька… – проговорила Вика, – жалко его… Такая нелепая смерть… Ладно, я вам расскажу про то, как познакомилась с этой стервой. Только не здесь же нам разговаривать!

– Конечно, – Надежда огляделась, – туалет – не лучшее место для доверительной беседы… Есть здесь поблизости какое-нибудь кафе?

– У нас на первом этаже есть кафетерий. Не бог весть что, но посидеть можно.

Спускаясь по лестнице рядом с Викой, Надежда подумала: откуда, собственно, девушка знает о «нелепой смерти» Ильи Константиновича?

Кафетерий на первом этаже академии оказался скромным, но чистым и малолюдным. За стойкой, возле сверкающей хромом кофеварки, царила крупная миловидная блондинка в белоснежном крахмальном фартуке.

– Здравствуй, Лида, – поздоровалась Вика с буфетчицей, – нам три маленьких двойных.

Блондинка приветливо улыбнулась, при этом на щеках у нее появились очаровательные ямочки.

Поставив чашечки на самый дальний от стойки стол, Вика уселась, обвела взглядом своих собеседниц и начала:

– Горностаева, как и я, родом из славного города Заборска.

Надежда кивнула: это ей уже было известно.

– Никогда там не бывали? – Вика пригубила кофе. – Немного потеряли! Потрясающая дыра! Двадцать тысяч жителей, завод железобетонных изделий, масложировой комбинат, пекарня и консервная фабрика. Осенью чуть свернешь с главной улицы – запросто можешь утонуть в грязи. Перед Домом культуры – главная местная достопримечательность: памятник какому-то неизвестному революционеру Пестрякову, выкрашенный серебряной краской. Кто такой этот Пестряков – никто не знает, но он родился у нас в Заборске, за что и удостоился монумента. Во время перестройки хотели было снести этот памятник, да передумали. В Доме культуры по субботам дискотека. Вот и вся культурная жизнь. Правда, есть еще газетка – «Заборские новости». Согласитесь, название не впечатляет.

Вика допила остывший кофе и продолжила:

– В эту-то газетку и пошла работать Ира Выхухолева, закончив среднюю школу номер четыре. Устроилась секретаршей, поскольку не имела специального образования, но время от времени печатала в газете заметочки…

– Постой, – прервала девушку Надежда Николаевна, – как ты сказала? Выхухолева?

– Ну да, – Вика криво усмехнулась, – настоящая ее фамилия – Выхухолева, но, согласитесь, это не звучит, так что свои статейки она подписывала звучной фамилией Горностаева. Заметки, сами понимаете, на волнующие темы: кража баяна в Доме культуры, драка на дискотеке, благородный поступок третьеклассника Пузикова, нашедшего на улице кошелек с двенадцатью рублями и вернувшего его владельцу… На таких материалах имя себе не сделаешь!

Вика откинулась на спинку стула, перевела дыхание и продолжила:

– Я училась в той же школе, только тремя классами позже. Семья у меня была, по заборским понятиям, самая обыкновенная: мать работала тестоделом в пекарне, отчим – слесарем на консервной фабрике. Ну пил, конечно, так у нас в Заборске все пьют. Ну козел, конечно, редкостный, так у нас в Заборске это не особая примета. Жили мы в отдельном домике. Две комнаты, кухня, удобства во дворе – в общем, как у всех. Мама тянулась за прогрессом, телевизор корейский купила – тоже как у всех. Домик старый, проводка никудышная, отчим, когда не на работе, дрыхнет пьяный. Ну мама полезла сама на чердак проводку чинить, а то ведь и до пожара недалеко. Пробки, конечно, вывернула. А отчим, козел проклятый, проснулся, в доме темно, он спьяну напугался, сунулся – пробки вывернуты, и ввернул их обратно…

Вика замолчала, тяжело вздохнула, опустила взгляд.

– В общем, убило маму током. Участковый пришел, повздыхал, написал – несчастный случай. Меня тетка к себе взяла, мамина сестра. Я последний год в школе доучивалась. А тут Ирина, сволочь недорезанная, узнала про эту историю. Как же! В нашем болоте да вдруг такое событие! И решила она из этого случая все, что можно, выжать.

– Что тут выжмешь? – удивилась Надежда.

– Вот, – лицо Вики болезненно скривилось, – и вам кажется, что ничего. А она – смогла! Проявила, как говорится, настоящую журналистскую хватку! Уж больно, видать, хотелось ей из нашей дыры выбраться, из тени памятника революционеру Пестрякову. Как говорится, за ценой не постоим. Особенно если не самой платить. Если ничего не было – значит, надо выдумать… Повертелась она вокруг нашего дома, соседок досужих порасспрашивала. Были ли у мамы с отчимом скандалы? А как же! Да у кого же их не было! А из-за чего скандалили? Понятно, из-за чего: из-за водки, все ведь из-за нее, проклятой! Ну водка – это неинтересно, это скучно как-то, это как у всех. А еще из-за чего скандалили? Ну еще из-за девчонки. Это из-за меня, значит. А почему из-за меня скандалили? Мама отчима упрекала, что по дому пьяный да расхристанный шляется, а тут девочка растет, я то есть. Опять же деньги: что заработает, то и пропьет, а девочку одеть надо… А он ей, конечно, в ответ – что чужую кровь кормить не нанимался… В общем, душевно так, по-родственному.

Вика снова замолчала. Надежда не торопила ее, понимая, что рассказ нелегко дается девушке.