Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

7.2. «Спекулянты», «расхитители», «растратчики»: портрет частного предпринимателя в послевоенном CCCР

Слово «портрет», вынесенное в заглавие, отражает суть проблемы изучения частных предпринимателей в послевоенном СССР. Если при анализе других маргинальных групп мы можем оперировать статистическими данными, то в случае с подпольными предпринимателями источники не дают нам такой возможности. Мы не можем точно сказать, сколько было предпринимателей и как менялась их численность, каков был возрастной состав и уровень образования данной социальной группы.

Большая часть исторических свидетельств имеет скорее эмоциональный, нежели рационально-статистический характер. Собственно, все источники можно разделить на две большие группы — дневники и воспоминания современников, а также материалы уголовных дел. Воспоминания очевидцев дают очень яркое описание характеров и образа жизни подпольных предпринимателей, однако не отличаются аналитичностью. О послевоенных предпринимателях писали много и по разным поводам, что само по себе свидетельствует об интересе к данной социальной группе и о ее значимости в общественной жизни. Наибольшую ценность представляют мемуары современников, причастных к работе следственных органов (как правило, адвокатов). Общаясь на протяжении многих лет с подпольными предпринимателями, они хорошо знали «теневиков», могли сравнивать и делать обобщения, а также прослеживать развитие частного предпринимательства в динамике.

Значительная часть воспоминаний была опубликована в США в 1970-е и 1980-е гг.[1178]

Поскольку многие мемуары писались специально для американских читателей, авторы (недавние эмигранты из СССР) склонны приукрашивать своих героев — подпольных предпринимателей и демонизировать их гонителей — карательные органы. Впрочем, подобная необъективность типична для мемуарной литературы, что, однако, нисколько не уменьшает ее значение как исторического источника.

Материалы уголовных дел также очень рельефно характеризуют предпринимательское сообщество. Особой ценностью для историка обладают крупные уголовные дела, например знаменитое ленинградское дело «Трикотажников». Из-за своей масштабности эти расследования привлекали внимание высших органов власти. Помимо стандартных протоколов допросов, в материалах таких дел могут находиться аналитические обзоры, характеризующие частнопредпринимательскую среду в целом. Несмотря на тенденциозность, обзоры, как правило, отличаются глубоким знанием предмета и часто содержат очень интересные выводы об эволюции частного предпринимательства в СССР.

Источники почти не сохранили статистической информации о предпринимательском сообществе 1940–1950-х гг. (то же самое можно сказать и по отношению к 1930-м гг.). Это не удивительно, ведь с точки зрения государства никакой особой социальной группы, занимающейся частным предпринимательством, не существовало.

Власти в разное время признавали наличие пережитков частного предпринимательства, которым занимались отдельные представители рабочего класса, крестьянства и интеллигенции. Этих людей квалифицировали как спекулянтов, растратчиков и расхитителей

, т. е. как преступников, но отнюдь не как представителей особой социальной общности.

Конечно, в фондах карательных органов (ОБХСС, Госконтроль и Прокуратура) есть данные о количестве спекулянтов и расхитителей, однако они совершенно не отражают реальных процессов, проходивших в среде подпольных предпринимателей. Основная причина в том, что большинство тех, кто квалифицировался ведомственной статистикой как предприниматели, на самом деле ими не являлись. В то же время, по признанию самих представителей контролирующих и карательных организаций, многие типичные подпольные предприниматели никогда не попадали в статистические сводки.

Проблема изучения подпольных предпринимателей в данном случае является частным случаем проблемы изучения «теневых» групп вообще. Нет уголовного дела — нет и места в статистическом отчете. В стране может быть сколь угодно много «теневых» предпринимателей, но пока они не привлекли внимания контролирующих органов, статистика о них молчит.

Недостаток количественных данных не позволяет нам говорить о численности и составе социальной группы предпринимателей в 1940-е и 1950-е гг. Все, что мы можем сделать, — это реконструировать «портрет» типичного предпринимателя, проследить, как он формировался, выявить факторы, которые влияли на развитие социальной группы.