Мариэль. Замок в ипотеку

— В основном, свейх работает в автоматическом режиме. Пилот задает ему координаты, и машина сама доставляет пассажиров, куда надо.

— Не надо объяснять мне, что такое автопилот, — нахмурилась Мари. — От меня-то ты чего хочешь?

— Хочу научить тебя управлять свейхом. Вдруг пригодится.

Она взглянула на Шеймаса и потеряла дар речи. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке, могла в деталях разглядеть изумрудную радужку его глаз и мелкие морщинки на его щетинистом лице. Но главное — она увидела заботу в его лице, услышала ее в интонации его голоса.

— С координатами легко, — тихо проговорил Шеймас, не отрывая взгляда от ее глаз. — Я хочу показать, как управлять им, когда у тебя нет координат.

Странное волнение, нахлынувшее на Мари, бросило ее сначала в жар, потом в холод, отчего по ее коже побежали мурашки. Она поежилась и переключила внимание на панель приборов.

— Смотри, — Шеймас указал на ряд верхних сенсорных кнопок, — это режимы и скорости. Давай для начала выберем средний уровень и вторую скорость. Теперь нажми вон на ту зеленую кнопку и положи ладонь на сердцевину.

Свейх дернуло, и он рывками приподнялся над землей.

— Плавно поворачивай влево. На тридцать градусов достаточно. Я немного увеличу высоту подъема, а то мы будем ощущать каждую кочку. Отлично. Ты молодец! — он восторженно улыбнулся. — Ты всему так легко учишься?

Мари была готова выучить даже реакцию распада урана на изотопы, лишь бы отвлечься от возникшего в голове сумбура! Она выполняла указания механически, совсем не вникая в их суть, пока не воспарила над пустошью. Свейх полетел в нужном направлении, и Шеймас, отодвинувшись, откинулся на спинку кресла.

— А что теперь? — испугалась Мари.

— Можешь убрать руку с сердцевины. Следи за полосой. Если появится препятствие в виде птицы, не спеша поверни влево.

— Почему влево?

— Можешь вправо, — пожал плечами Шеймас. — Не принципиально. Я привык облетать с левой стороны.

Мари наконец улыбнулась и, осознав, что она пилотирует самый настоящий свейх, едва не подпрыгнула на месте. От радости у нее сердце вырывалось из груди. Однажды Мари прыгала с парашютом, но сидеть за штурвалом летательной машины оказалось намного волнующей. Она была готова завизжать. Не сделала это, лишь потому что боялась, что вопль будет похож на поросячий визг и даст Шеймасу еще один повод подтрунивать над ней.

— У тебя глаза блестят, — заметил Шеймас, украдкой поглядывая на вытягивающую шею Мари. — Перевозбудилась?

— Ну да, этот самец умеет доставить максимум удовольствия, — ответила она, не отвлекая сосредоточенного взгляда от полосы.

— Может, приделать ему рычажок?

— Он и без причиндалов неплохо справляется. А как регулировать высоту полета?

Шеймас снова придвинул свое кресло к Мари и активировал панель приборов.

— Вот здесь. Набирать высоту можно резко, но не всегда это уместно. Например, при маневрировании из-за подъема можно потерять управление. О, смотри, вракхи!

— Что?

Мари проследила за взглядом Шеймаса и у речной заводи увидела стаю ранее невиданных ею птиц. Крупные тушки с маленькими головками на длинной шее, с хохолками и крепкими ногами, купались и пили на водопое.

Шеймас сунул руку под сиденье и ловко вынул оттуда бластер. Открыв имеющийся под панелью перчаточный ящик, он вытащил из него коробку с разными патронами и стал перебирать их пальцами.

— Ты что, собираешься стрелять? — грозным тоном задала вопрос Мари.

— У них очень вкусное, нежное мясо. А стреляю я метко. Отсюда в глаз попаду. — Шеймас выбрал нужный заряд и вставил его в патронник. — Возьми левее.

— Луис говорил, что в меткости по стрельбе тебе нет равных. Но у нас достаточно мяса! Не надо демонстрировать свои навыки!

— Тебе жалко, что ли?

— Да, жалко! Охота должна быть оправданной, а не ради примитивного удовольствия! Не будь монстром!

Шеймас задержал на лице Мари задумчивый взгляд, отключил бластер и медленно вернул его на место.

— Лу правда так говорил? — спросил он, захлопнув ящик.

Мари вспомнила о нем неосознанно. Она старалась не думать и, тем более, не говорить о Луисцаре. Но у них было общее прошлое, а Шеймас — его брат, и их связь неизбежна.

— Он говорил, что ты учил его стрелять на голограммах его учителей, — хихикнула Мари, опять переведя взгляд на полосу.

— Было такое, — усмехнулся Шеймас. — Он был слишком прилежным учеником. Я хотел заложить в него дух бунтарства.

— Вышло?

— Тальина, узнав об этом, приказала наказать меня.

— Наказать? — Мари напряглась.

— Розгами.

— Кошмар, — прошептала она, мельком глянув на Шеймаса. — А твой отец?

— Отец всегда был занят политикой, народом, властью. Ему было не до сыновей. Я рано понял это и выживал своих воспитателей и учителей. Когда Тальине надоела текучка, она лишила меня обучения. Моим воспитателем стал начальник дворцовой службы безопасности, а его розги главным методом в борьбе с моим взрывным характером.

«Он был сиротой при живом отце, — с сочувствием подумала Мари. — Для ребенка это еще хуже, чем быть круглым сиротой».

— Разве тебя никогда не пороли? — Шеймас лукаво улыбнулся.