Мария-Антуанетта

В то лето Мария-Антуанетта носила белые, очень простые платья с прозрачными косынками на плечах. Ей казалось, что еще никогда она не была столь естественной и независимой. Став королевой и властительницей маленького общества, членов которого выбирала по своей душе, она испытывала невероятное удовлетворение.

Малейший жест монархов был подчинен неумолимым правилам Этикета, который «преследовал их даже в минуты уединения и близости, радости и горя, вплоть до самой смерти. […] Процедура переодевания королевы была истинным шедевром Этикета, все было подчинено этим правилам, — рассказывала мадам де Кампан, в обязанность которой входило внимательно следить за исполнением королевской семьей Этикета. — Первая фрейлина и дама из свиты выполняли свои обязанности. Дама из свиты подавала платье, первая фрейлина наливала воды, чтобы вымыть королеве руки, и передавала рубашку. Если в гардеробной находилась принцесса из королевской семьи, первая фрейлина уступала ей свои обязанности, однако тут речь не шла о принцессах крови. Каждая из фрейлин строго следила за порядком выполнения процедуры. Однажды зимой случилось так: королева была совсем раздета, наступил момент передавать рубашку, я держала ее сложенную. В этот момент вошла дама из свиты и тут же поспешно сняла перчатки, чтобы взять рубашку и подать ее королеве. В дверь постучали, это была госпожа герцогиня Орлеанская, уже без перчаток, и поэтому сразу же вышла вперед подать рубашку королеве, которую не дама из свиты не может передать ей, поэтому рубашка возвращается ко мне, а я, в свою очередь, должна передать ее герцогине, однако в дверь снова постучали. Это была графиня Прованская — герцогиня Орлеанская передала рубашку ей. Королева продолжала стоять; скрестив руки на груди, совершенно замерзшая. Графиня, чувствуя неприятное положение, поспешила сбросить накидку и, оставаясь в перчатках, передала рубашку королеве, которая рассмеялась, однако потом произнесла, стуча зубами от холода, несколько раз: „Какой кошмар! Какая глупость!“» Можно привести огромное количество примеров подобного рода и понять, почему королева ненавидела Этикет, который она называла «глупой ложью». Непостижим смысл этого древнего протокола, еще более ужесточенного Людовиком XIV. Так же как Людовик XV, она даже не пыталась осмыслить его. Не могла она согласиться с тем, что принадлежала не себе, а всей Франции. Каждый ее жест и каждое слово несли особый смысл для общества, и это ее исключительное положение призывало служить не домашнему очагу, а Франции и представлять королевскую семью. Семейства Ришелье, Субиз, Дюра и Ларошфуко, как и многие другие, оспаривали между собой честь подать стакан воды, передать рубашку или помогать ей выходить из ванны.

Мария-Антуанетта не была единственной королевой Европы, желающей освободиться от сетей протоколов. Все монархи мечтали о том, чтобы как-то облегчить себе жизнь. Всем известно, что императорская семья Австрии жила более «свободно», чем Бурбоны, но ни Мария-Терезия, ни Иосиф II не отказывались от протоколов и этикета. Они довольствовались лишь тем, что сохраняли простоту отношений внутри семьи. Император мог путешествовать инкогнито, но ничего в его поведении, интересах и даже мыслях не заставило бы его забыть, кто он есть. Такой простотой следовало восхищаться. Поведение же Марии-Антуанетты было совершенно иным — отказ от королевского долга, бегство в мир удовольствий и развлечений.

Тем временем придворные интриганы не дремали. В политике шла стенка па стенку. Во главу угла был поставлен инцидент, в котором заметную роль сыграла госпожа де Полиньяк. Морепа удалось убедить королеву в том, что она была обманута и мадам де Полиньяк просто-напросто воспользовалась ее доверием и дружбой.

Королева в первом порыве гнева потребовала объяснений у подруги. Последовали горькие упреки и обвинения в том, что фаворитка преследовала личные цели, что недопустимо в государственных делах. Спокойно выслушав претензии королевы, мадам де Полиньяк отвергла все эти гневные обвинения, и дело закончилось тем, что фаворитка, встав в позу, заявила, что с того момента, как королева позволила себе то, что продемонстрировала, она не может быть больше привязана к ней и отныне больше не покажется при дворе, к тому же, поскольку не может пользоваться благами, которые она получила от королевы, то вернет их все, за исключением нового поста своего мужа, так как она не сможет убедить его отказаться от назначения.

Королева была поражена речью мадам де Полиньяк, ее холодностью и неприступностью и вдруг внезапно почувствовала невозместимую потерю, в ней победили теплые чувства любви и дружбы, она попыталась исправить положение, но не тут-то было. Подруга, разумеется, вела себя в границах дозволенного, но так и не простила королеве ее недоверия.

Для Марии-Антуанетты сцена была слишком жестокой, с мокрым от слез лицом она в конце концов бросилась на колени перед мадам де Полиньяк, умоляя ее о прощении и повторяя, что дружба для нее важнее всего на свете.