Мария Федоровна

Как сообщал начальник дворцовой канцелярии при императоре Николае II Александр Мосолов, «искренняя во всем, что делала, она резко запротестовала против той части обряда обращения в православие, во время которого неофит должен был публично осудить свое прошлое вероисповедание… Духовенство попросило исключить этот обряд из церемонии миропомазания…».

Согласно телеграфным бюллетеням, шедшим из Крыма в Петербург, 11 октября у государя усилился отек обеих ног. 12 и 13 октября больной чувствовал себя как будто лучше. В бюллетене от 14 октября говорилось о хорошем сне и аппетите, но вместе с тем и об увеличении слабости и отеков. 15 октября бюллетень констатировал удовлетворительное состояние сердца, уменьшение слабости, а 16 октября сообщал об отсутствии перемен.

«Лейден, Вельяминов и даже Захарьин, — пишет в своей книге великий князь Николай Михайлович, — начали говорить о возможности поправления здоровья Больного, если такое же состояние продолжалось бы еще несколько дней. Только доктор Попов, а также генерал-адъютант Черевнин и гофмаршал граф Бенкендорф продолжали смотреть очень мрачно на мнимое улучшение и, по моему мнению, их взгляд был основателен.

Попов говорил, что аппетит есть, да только кажущийся, сердце не перестает быть очень дряблым, хотя пульс несколько поправился от усиленного кормления больного, отеки ног перешли в полость живота, и легко можно ожидать всяких новых осложнений болезни. Вы увидите, что этот врач был прав. Еще в день моего приезда он мне по секрету сказал, что никакой надежды не имеется и что болезнь продолжится не более двух недель. Он ошибся только на три дня.

Генерал-адъютант Черевнин, находясь безотлучно при Государе с августа месяца, основывал свой образ мыслей на том простом соображении, что организм больного настолько расшатан, что едва ли можно надеяться на поправление уже хотя по этой одной причине. Кроме того, у него были сведения от городовых, стоящих у дворца на постах, а у графа Бенкендорфа — от камердинера Государя, что хороший сон был лишь мнимый, так как ночью 14 и 15 числа был заметен свет в Царской комнате в 3 и 4 часа утра.

Наконец, в ночь с 15-го на 16-е Государь заперся в своем кабинете на всю ночь и говорил на другой день, что спал прекрасно и чувствует себя бодро. Между тем в эту самую ночь был виден очень долго свет в его кабинете. Камердинер, вошедший 16 утром, застал Царя, сидящего в кресле перед письменным столом и тяжело дышащего, но на вопрос о здравии, сделанный слугою, Государь ответил, что чувствует себя отлично. Все это вместе взятое доказывает, что Государь, уже уставший, изнеможенный от ряда всяких страданий, советов докторов и т. п., просто хотел как-то обмануть самого себя и казаться бодрым во что бы то ни стало, лишь бы Его оставили в покое».