Мария кровавая

Что касается гардероба Филиппа, то Карл V никаких ограничений на это не накладывал, поэтому за несколько месяцев до того, как покинуть свою столицу, принц повелел засадить за работу королевских портных, ткачей и вышивальщиц из города Вальядолид. Они трудились день и ночь над шитьем великолепных камзолов и парадных костюмов, которые могли понадобиться принцу, когда он прибудет ко двору своей невесты. Один из дворян его свиты оставил подробное описание одежд, подготовленных для Филиппа: костюмы Из малинового бархата, серого атласа и белого шелкового бархата, подбитые атласом и серебряной парчой, украшенные прекрасной вышивкой, золотом, серебром и драгоценными камнями. Один камзол был весь покрыт свешивающимися золотыми цепочками, перевитыми серебряными нитями, и листьями из серебряной филиграни. Несколько парадных накидок и камзолов принца были так богато украшены золотом, серебром и бисером, что под всем этим невозможно было даже различить цвет ткани. Свои великолепные костюмы Филипп дополнял украшениями, которые надевал на запястья и вокруг шеи. Ему нравилось также вешать на плечи золотые цепи и закручивать их вокруг шляп. Этот дивный наряд довершало усыпанное драгоценностями и украшенное восхитительным орнаментом оружие.

Гардероб Филиппа больше подходил правящему королю, чем принцу-жениху. Он, кажется, вообще уже начал думать о себе как о короле и культивировать королевский стиль. В посланиях советникам Марии он подписывался Philippus Rex[49]

.

Эта бестактность определенно оскорбила бы английских лордов, если бы не Ренар. Посол просто не вручал эти письма адресатам, а передавал послания принца устно.

В какой-то мере ошибки Филиппа были извинительными. Испанец из обслуги Марии, Антонио де Гаррас, сообщил принцу, что тот уже вроде бы провозглашен королем, вот Филипп и возомнил себя таковым. Но более опытные государственные мужи никогда бы не допустили такого серьезного нарушения дипломатического этикета. Этот инцидент подтверждал опасения многих в правительстве императора, что Филипп может себя каким-то образом обесчестить или предстать перед англичанами столь же высокомерным, каким его воспринимали в других странах, куда он приезжал и где неизменно вызывал к себе острую неприязнь. Посол императора в Риме написал Филиппу предостерегающее письмо, советуя уступать англичанам во всем и быть доброжелательным насколько возможно. «Ради Бога, — писал он, — старайтесь быть приятным». Ренар забрасывал принца примерно такими же советами, а император, не склонный считать, что Филипп окажется способным руководствоваться собственным здравомыслием, полагался на герцога Альбу. Тот должен был руководить всеми действиями Филиппа, но в очень деликатной форме, чтобы у принца создавалось впечатление, что это он сам все решает по своему разумению. «Прошу вас, — писал Карл Альбе незадолго до отплытия флотилии Филиппа в Англию, — проследите за манерами моего сына, чтобы они были правильными. Должен вам сказать, что это очень важно, иначе бы я вообще этот разговор не затевал».

Одним из самых больших промахов Филиппа было отсутствие у него проявления внимания к невесте. Он не писал ей до середины мая и не послал ни одного подарка, чтобы хоть как-то отметить помолвку, как советовал сделать ему отец. После подписания брачного договора Карл отправил Марии в подарок большой красивый бриллиант с теплым посланием, в котором говорилось, что теперь он «считает ее своей дочерью», но ей бы, конечно, хотелось получить весточку от его сына. Прошли недели, затем месяцы. Ренар и члены Совета регулярно получали письма от принца, в которых он как бы по обязанности упоминал королеву, но она не получила ни одного.