Марина и цыган

-Ты же сама приказала: ловить, если будешь падать.

-Ладно, отменяю этот указ. Когда упаду – поднимешь!

-Слушаюсь!

Свернув с тропинки, я присела на пень от срубленного дерева, а Димка улёгся рядом прямо на траву. Мы находились с ним на вершине невысокого холма. Внизу до самого горизонта расстилались залитые лунным светом поля.

-Как ты думаешь, что за человек это Синеглазый? – после паузы поинтересовалась я у моего соседа.

-Его зовут Вадим, - после паузы ответил тот. – Единственное, что в нём есть примечательного – это внешность. Их три брата, он – средний. Имеет подругу и в лучшей не нуждается!

-Действительно ли он такой наглый или мне показалось? – закинула я удочку.

Димка сразу же клюнул:

-Он сегодня показал ещё свои лучшие качества!

-А я думаю, что ты преувеличиваешь его недостатки.

-Ты слишком хорошего мнения о нём!

-А ты – очень плохого!

Некоторое время мы молчали. Затем я задала новый вопрос:

-А кто такой тот, с фотоаппаратом?

-Федя, в принципе, неплохой парень. Он занимается боксом и пользуется большим успехом у наших девок, но не очень-то обращает на них внимание.

-Если ты думаешь прощупать здесь почву, то ничего не получится, - добавил мой сосед, покосившись на меня.

-А где мне стоит тогда прощупать почву?

-Это тебе самой решать.

-Ну, а ты мне что посоветуешь?

-Зачем далеко ходить…

-Ладно, пошли! – я встала с пенька.

Спустя некоторое время Димка спросил:

-А почему ты обо всех расспросила, а обо мне – нет?

-На этот вопрос могут быть два ответа.

-Какие?

-Во-первых, о человеке не расспрашивают тогда, когда всё о нём знают, а, во-вторых, когда он безразличен.

-Какой же из этих пунктов ты ко мне относишь?

-Догадайся сам!

Произнеся эти слова, я скрылась за воротами бабушкиного дома.

Когда, щурясь с улицы от яркого электрического света, я вошла в комнату, то увидела следующую картину: на диване с намотанной на руках пряжей сидел Женька, в то время как бабушка сматывала её в клубок. При моём появлении они повернули головы.

-Явилась, наконец! – произнёс дядька.

-Почему же так рано? – поинтересовалась баба Тоня.

-На сегодня достаточно, - ответила я, направляясь в спальню.

Женька сделал было попытку увязаться за мной, но его удержали пряжа и окрик бабушки.

День 4 Как я ходила за грибами и впервые услышала о цыганах, а также о том, в какие игры мы играли с деревенскими

-Вставай, Марина! – ласково произнёс над моим ухом знакомый голос.

В ответ я натянула одеяло на голову.

-Проснись же, внучка! Девки идут за грибами и приглашают тебя с собой.

С усилием оторвавшись от подушки, я сонно посмотрела на бабушку.

-Они ждут тебя на улице, - с улыбкой добавила та.

Ходики показывали пятый час. Сквозь оконную занавеску проникал рассеянный свет раннего утра. Предположив, что в лесу ещё сыро, я отправила бабу Тоню на поиски подходящей одежды. Вскоре она принесла мне голубую курточку с капюшоном и синие резиновые сапоги, оставшиеся от её младшей дочери Любы. Заправив в них серые брюки, я бросила удовлетворённый взгляд в зеркало и ради шика расстегнула вверху замок куртки, чтобы был виден воротник белого джемпера. Волосы же просто распустила по плечам. Потом взяла из рук довольной бабушки пластмассовое ведёрко и сунула туда магнитофон.

-Зачем тебе эта шарманка? – удивилась баба Тоня.

-С ней грибы собирать веселее, - объяснила я и с безмятежной улыбкой на губах вышла за дверь.

Светало. За домами над самыми крышами алел краешек небосвода. Трава во дворе была обильно покрыта белесым налётом росы и веяло утренней прохладой. Возле бабушкиного погреба стояли деревенские. При этом девки и парни держались врозь, хотя среди последних и затесалась одна представительница слабого пола. Покосившись на неё, я узнала Зинку, подружку Синеглазого, которая и сейчас жалась к нему. Встретившись со мной взглядом, она отвернулась. Однако меня заинтересовал её наряд, который можно было охарактеризовать фразой: «сто одёжек и все без застёжек». Во-первых, на ней было пёстрое ситцевое платье, из которого Зинка давно выросла; во-вторых, линялая шерстяная кофта; в-третьих, старый коричневый кожух без пуговиц, извлечённый, вероятно, из чулана, где его долго и тщательно грызли мыши. Из-под платья виднелись ярко-красные гамаши в обтяжку и, когда Зинка двигалась, возникало опасение, что ещё секунда – и они разъедутся по швам. Законченность её наряду придавали хлюпающие сапоги и косыночка, стянутая по-бабьи на подбородке. Впрочем, она могла утешаться тем, что её товарки выглядели не лучше: их потёртые кацавейки, кирзовые сапоги и шаровары напомнили мне картину Репина «Запорожцы».