Маринкина башня

[8] В татарском и турецком языках есть слово «гозак», что обозначает легко вооруженного конного воина без доспехов (панциря, кольчуги и шлема). Искаженное это слово и дало название казакам, всем тем, кто переселился в Донские степи.

Глава 3. В которой Агнеша вмешивается в ход исторических событий

Цветет Москва, соединившись кровно с братской Польшей;

Мечи исчезли, отступил зубастый Марс…

И ты, о Гименей, воззри на то согласье,

Внеси меж двух народов вечный мир,

И пусть от их грозы дрожит язычник.[1]

— Девушка, фотографироваться будете?

Агнеша смотрела непонимающе. А молодой мужчина с тонкой бородкой задумчиво оглядел ее и заметил:

— Не припомню такого наряда. Наверное, Аллочка новое пошила, добавила к костюмам, а мне не потрудилась сообщить.

Агнеша пребывала в прострации, хотя этого фотографа она определенно видела раньше, в другой жизни. Он же, продолжал болтать.

— Платье Вам идет. Как будто специально на Вас шили. Так что, фотографируемся?

— Да, — еле выдавила она и послушно стала выполнять его указания относительно удачных ракурсов на фоне тех или иных декораций.

— Все. Снимки получились прекрасными. Диктуйте свой email, перешлю в течение часа.

— Что диктовать? — переспросила Агнеша.

— Адрес электронной почты, куда фотографии скинуть, — терпеливо объяснил парень.

Электронная почта, точно! — наконец-то встало у нее в голове все на свои места. Тема курсовой работы. Обещание Саши Черных выслать ей на email нужные материалы. Сюрприз Паши — экскурсия в Коломну. Она осматривала Маринкину башню Коломенского Кремля, пока ждала своей очереди для фотосъемки, наткнулась на странную дверь. А дальше? Что было дальше? Она помнила Саноцкий замок, Самбор, семью Мнишеков, царевича Дмитрия и … Януша Врону. Ей все привиделось? Неужели настолько реалистично?

— Девушка, давайте-ка я Вас провожу в помещение, где Вы свою одежду оставили, — предложил фотограф после того, как она слишком долго вспоминала, а потом слишком лихорадочно диктовала адрес.

В небольшой комнатке переодевались женщины из ее экскурсионной группы. Они оживленно делились впечатлениями о прекрасно проведенном выходном дне вне дома.

Агнеша подошла к шкафчику, куда вроде бы складывала свои вещи. Так и есть, оранжевая водолазка, узкие черные джинсы-дудочки, туфли на танкетке. Она успела отвыкнуть от такой одежды.

Что же с ней произошло? Открыла дверь, попала в иное время, прожила там больше года, отыскала другую дверь и вернулась в ту же временную точку, откуда, как она думала, исчезла? И никто даже не успел заметить ее отсутствия? Или ничего подобного не было и случилось какое-то наваждение, сдвиг в голове, оптическая иллюзия? Но последнему предположению сразу нашлось опровержение.

Переодеваясь, Агнеша запуталась в складках и оборках польского наряда.

— Подожди, — поспешила к ней на помощь одна из женщин. — Поясную сумку надо открепить. Она тебе мешает платье снять.

Агнеша совсем забыла о сумке в виде мешочка, пошитой из той же ткани, что и платье, прикрепленной к его широкому поясу и спрятанной в его складках. Она поблагодарила женщину и развязала шнурки сумки. В ней лежали письма Януша Вроны.

— Ну-с, все собрались? — поджидал гид Юлиан подле Маринкиной башни.

— В костюмерной никого не осталось, — отозвалась одна из экскурсанток.

— Тогда, идем в автобус.

Агнеша не могла охарактеризовать своего состояния. Радости от долгожданного возвращения в правильную реальность не ощущалось. Все ее нутро стремилось обратно, в Речь Посполитую семнадцатого века.

Взвинченная, раздосадованная невесть на что, она плюхнулась в кресло рядом с изрядно наклюкавшимся медовухи Павлом.

— Отправляемся в обратный путь, — громко оповестил Юлиан. — На всякий случай проверим списочный состав, чтобы не пришлось за кем-нибудь возвращаться.

Он начал перекличку. Экскурсанты бойко подтверждали свое наличие в автобусе.

— Аверина.

Агнеша не отозвалась.

— Аверина? — второй раз уже с вопросительной интонацией уточнил гид.

Так как никто не откликался, все в группе заозирались друг на друга.

— Агнеша, это же твоя фамилия, — дотронулся до ее руки Павел.

— Джевицкую он еще не называл, — ответила она.

Юлиан отправился вдоль рядов в поисках незанятого кресла.

— Агнеш, я, конечно, пьян, — удивленно глянул на девушку Паша, — но помню, когда четыре месяца назад мы познакомились, ты представилась Авериной.

— Ох, — спохватилась она. — Простите. Это я Аверина.

И уже для Павла добавила:

— Я забылась. Ждала, когда фамилию моей мамы назовут — Джевицкая.

— Полячка ты моя, — приобнял он ее.