Маринкина башня

Свадьбу сыграли через неделю в большой казарменной избе, где могло разместиться много народа.

Церкви в станице еще не было, только недавно начали строить часовенку. Вместо священника выступал сам атаман. В красном углу поставили образа, лампады и свечи. Принаряженные жених с невестой поклонились собравшимся на четыре стороны, помолились перед образами, выразили взаимное согласие на вступление в брак.

Варя исподлобья изучала жениха. Круглое рябое лицо Ермолая светилось довольством. Он был выше Ивана, грузнее. И совсем некрасив. Она некстати вспомнила рассказ Фелисии о сватовстве князя Яцека Порыцкого к ее биологической матери, о том, как Яцек был противен Божене. Поразилась, как в результате схожи оказались их судьбы. Только она надеялась, что голову ей не отрубят, и им с Иваном все же удастся воссоединиться.

Праздничные столы накрыли на улице.

Длинные скамьи заняли казаки со всей станицы. На Дону не существовало женского затворничества, потому, казачки и дети участвовали в торжестве наряду с мужчинами, лишь сидели не за одним столом. Родители невесты расстарались, выставили богатое угощенье, а помимо него и хорошую закуску к вину, пиву, разлитым в большие жбаны.

И понеслась гульба.

— За молодоженов!

— За здравие Великого войска Донского!

— За здравие честной станицы!

Варвара вяло жевала соленый арбуз, едва терпя жадную мужскую руку на своем бедре. Нет, не сможет полюбить она мужа.

Ночью Ермолая поджидал сюрприз.

— Не девственница?! — прямо-таки соскочил он с кровати. — Ах, Мартын! Ах, атаман! Сбагрил порченый товар.

Варя прикрылась простыней, отвела глаза.

— А может ты еще и брюхата? — быстро дошло до казака откуда была такая спешка со свадьбой.

Молчание девушки явилось красноречивым ответом, и Ермолай с силой ударил ее кулаком по лицу.

— Если бы не была дочкой атамана, выволок бы тебя на площадь, да предложил всем желающим, — злобно бросил он.

Варвара вся сжалась. Она не раз видела, как казаки отдавали своих жен за деньги, за выпивку. Женщин было мало в степи, и надоевших жен охотно покупали или обменивали на товар. Так что угроза Ермолая звучала убедительно.

Муж сдернул с нее простынь, грубо навалился, завершил начатое ранее. Потом долго и с чувством избивал ее.

Варя на люди не показывалась до тех пор, пока не сошли синяки на лице.

Ее жизнь постепенно приобрела некое единообразие. При посторонних Ермолай демонстрировал заботу о молодой жене, наедине практически с ней не разговаривал. Ночью исправно выполнял супружеский долг, заставляя Варю удовлетворять все его прихоти. Она терпела.

Самым хорошим временем для нее являлись дни, когда муж уходил в дозор, конвой, уплывал с другими казаками на ладье за добычей. В такие дни она даже улыбалась.

Кошмаром становились дни, когда Ермолай посещал кабак и участвовал в пьяной гульбе. После попойки он всегда избивал ее, обзывал грязными ругательствами и грозился пустить по кругу. Она была благодарна хотя бы за то, что по округлившемуся животу муж ее ни разу не ударил.

Ближе к весне, когда у Варвары близился срок рождения ребенка, вернулся Иван. Конечно, он навестил ее.

Она отсиживалась в курене, в очередной раз стыдясь показываться людям на глаза.

— Варвара, это он тебя так разукрасил?! — взбесился Заруцкий от вида кровоподтеков и синяков на нежном девичьем личике, на тонких ручках.

— Имеет полное право, — пожала Варя плечами. — Ермолая обманули. Он был уверен, что берет в жены девственницу. Ты бы, как поступил на его месте?

— Я…, — замялся Иван, — наверное, вышвырнул бы тебя из своего дома.

— Вот и он, хочет вышвырнуть. Но не может, потому что я дочь атамана.

— Варь, я этого так не оставлю. Никто не имеет права бить мою женщину, тем более ту, что ждет от меня ребенка.

— Что ты собираешься делать?

— Убить Ермолая.

И ведь убил же.

На станицу напала орда. Татары махали саблями, казаки отвечали огнем из пищалей. Только татар пришло слишком много. Они смели заграждения пред военным станом, сначала плетеный тын, затем деревянные башни, поставленные на валах, и заполонили станицу, разя казаков топорами и саблями. Ружей у них не имелось.

Завязался серьезный бой. Отовсюду доносились крики, ржанье коней, звуки пальбы. Варя достала колчан со стрелами. Она давно обнаружила его в небольшой пристройке дома Ермолая. Будучи еще маленькой девчонкой, она вместе с Иваном тренировалась стрелять по самодельным глиняным бутылкам. Да и детская игра в айданчики не прошла даром, развила меткость глаза.

Первым же выстрелом попала татарину в шею, вторым сразила неприятельского коня. Наездник свалился тому под копыта. А вот третья стрела прошла мимо, и перекошенная яростью рожа неслась прямо на нее. Не добежал, кинжал, брошенный Ермолаем, вонзился татарину четко промеж глаз. Только и Ермолай упал. Разрубил шашкой его Иван поперек туловища. В пылу схватки, никто, кроме Варвары, этого не видел.

— Цела?

— Да, — не могла отвести глаз Варя от окровавленного трупа мужа.

— Иди в дом, — подтолкнул ее Иван в нужном направлении.