Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

В концептуальном представлении Алданова исторического процесса в целом главный тезис – это то, что:

Удачных революций не бывает. Революция по природе своей не может творить. Она лишь создает такие условия, при которых будущее государственное творчество становится возможным и – главное – неизбежным, как бы ни кончилась сама революция157.

<…>

За исключением дворцовых и династических переворотов, все революции неудачны, – если их рассматривать вне надлежащей перспективы. <…> Великая Французская революция <…> в перспективе одного двадцатипятилетия – тяжёлый нелепый кошмар. Такова в аналогичной перспективе Великая Английская революция…

Тем не менее всегда что-то остается. Вопрос оправдания революции в цене, которой куплено – это «что-то». Да ещё в невещественных ценностях – в остающейся легенде

…

<…>

Демократической идее, однако, придется пережить нелегкое время: она, по-видимому, пришла в некоторое противоречие сама с собой. Опыт нам показал, что ничто так ни чуждо массам, как уважение к чужому праву, к чужой мысли, к чужой свободе. Иллюзий у нас больше нет. Мы массами руководить не можем. Но если массы будут руководить нами? Если державная воля народа потребует от нас отречения от азбучных начал либерализма?

Интеллигенция воссоздавала народ из глубин coбственного духа <…>. Мы сеяли «разумное, доброе, вечное». <…> Но толпа сказала нам не «спасибо сердечное», а нечто совершенно другое…158

Уйти от народа все же некуда: в ХХ веке нет ни аскетических схимников, ни комфортабельных келий. Жить с массами в долине нам так или иначе придется: на Монблане «гордого одиночества» коротать дни неудобно, да и скучно.

<…>

В лучшем случае легендой русской революции будет то, что вожди ее первого периода, имея полную возможность сохранить свою власть и спасти от хаоса Россию ценой измены союзу и собственного бесчестья, на этот путь всё же не стали159. Некоторые из них ясно предчувствовали и предпочитали гибель…

На трудном пути Революции одни заблуждались меньше, другие больше. Одни могут говорить mea culpa160, другие – mea maxima culpa. Но и без тысячи ошибок над всеми неумолимо висел и висит рок Великой войны.

В конце книги Алданов по существу предрекает Гражданскую войну и сценарий Великой Французской революции:

Перед нами премьера и, вероятно, не последнее представление… А, казалось бы, после того, что было и будет, над этим драматическим жанром много прежних ценителей должны б поставить крест с могильной надписью: «Род. в 1793 г. в Париже, сконч. в 1918 г. в Петербурге».