Марксизм как стиль

Помню, Виктор Анпилов показывал всем с трибуны пасхальное яйцо с нарисованным на нём серпом и молотом. Пасха в том году совпала с первомаем. Но толпа обычно гораздо интереснее трибуны. Меня всегда завораживали люди, действия которых я не могу объяснить. Первомайским завсегдатаем была пожилая дама с детскими красными мечом и щитом, на котором она наклеила крупные буквы: «Медея – мать медицины!». Если понравишься, Медея могла благословить тебя своим игрушечным оружием. Много лет подряд выходил и мужик в клетчатом килте и с волынкой. На волынке он играл, хоть и не очень умело. В разговоре быстро выяснялось, что он никакой не шотландец. Так выражался его протест против антинародного режима. Мне он, как и непостижимая «Медея», нравился. В этой вызывающей произвольности протестной формы было что-то от того, чему нас заочно учил Ги Дебор.

Хиппи-коммунист Мадисон в футболке «Агент КГБ» раздражал стариков, а художник Осмоловский в зеленом махровом халате смешил их. Про халат он объяснял, что левые должны везде чувствовать себя как дома, потому что всё принадлежит всем.

Внезапно мог появиться некто, наряженный в маскарадный (и очень натуральный) костюм эрегированного полового члена и с плакатом «Ебу систему!». Но «простоял» член недолго, по наводке самих коммунистов был задержан милицией как провокатор и выдворен за пределы шествия.

Экзотика

Во время американских бомбежек Белграда к нам вдруг присоединилась группа сербов с интересным лозунгом: «Когда мы были товарищами, мы были господами!». К концу митинга они уже всех коммунистов и сочувствующих научили поднимать вверх три пальца. Одни понимали их лозунг в том смысле, что коммунизм это общество господ без рабов, в котором все становятся аристократами, а другие находили тут сербский национализм и намек на ведущую роль этого народа в югославском проекте.

Часто участвовал и мусульманский социалист Гейдар Джемаль с его «Исламским комитетом». Ему давали слово на трибуне, чтобы наглядно продемонстрировать интернационализм. Все свои выступления он непременно заканчивал словами «Аллах Акбар!», отчего большинство собравшихся вздрагивали и недоверчиво втягивали головы в плечи.

Не пропускало ни одного года и «Братство кандидатов в настоящие люди». От них я узнал, что настоящий человек перво-наперво должен заговорить на эсперанто, выучить научную формулу счастья, писать стихи, жить в трудовой коммуне, непрерывно учиться и как можно меньше спать. «Кандидаты», насколько получалось, старались соответствовать своему идеалу, пока власть не начала преследовать их как «тоталитарную секту».

Запомнился разговор с молодым маоистом, который приезжает в Москву каждый год из далекой провинции, чтобы участвовать в весеннем красном шествии.

Как он представлял себе правильные прогрессивные репрессии, не требующие отдельного от общества (и тем опасного для всех) карательного аппарата? После революции за бывшими буржуа будет установлен визуальный контроль народа. В их домах разместят камеры, которые в прямом эфире будут выложены в Сеть. Каждый, кто заметит нарушение в их поведении, сможет нажать на кнопку повтора сцены и если остальные зрители (большинство на данный момент) с ним согласятся, то нарушитель получит воспитательный удар током. Для этого он должен всегда носить на руке заметный электрический браслет позора, показывающий, кем он был до революции. Разряд тока и позорный браслет – напоминание о том, что при новом социализме власть доступна всем, но не ко всем одинаковое отношение. Выносимость жизни вчерашних эксплуататоров будет напрямую зависеть только от бдительности и воли народа. Возможно, люди нового общества окажутся настолько гуманными, что бывшие буржуа будут жить без боли. Или никому будет просто не интересно за ними смотреть. Или большинство зрителей не станут поддерживать удар током. Но возможно и обратное… Это будет власть народа как таковая.

В тот год маоист был сильно увлечен просмотром веб камер и много времени проводил в чатах. Кроме этого, он считал, что большевистские «уплотнения», когда в просторные квартиры бывших хозяев жизни подселяли нескольких пролетариев, имели прежде всего воспитательный характер. Т.е. подселенные уже играли роль «камер», следящих за лишенными привилегий и обучающих лишенцев новому классовому поведению в условиях пролетарской диктатуры. Я слушал его, почти не перебивая. А в руках у меня был плакат: «Хватит верить в реинкарнацию!».

Street-party