Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Но на марксистскую ортодоксию, на марксизм II Интернационала, наложил отпечаток не только кризис, но и определенная стратегия завоевания политической власти. Основные черты этой стратегии восходят еще к Энгельсу. А то, что позднее эта стратегия оказывалась все более неэффективной и что именно отсюда пошла оппозиция гегемонии германской партии во II Интернационале, в данном случае к делу не относится [32]. Наряду с ожиданием социальной революции существовало решение добиваться освобождения рабочего класса легальным, парламентским путем. Здесь решающую роль играло всеобщее избирательное право, которого другие добивались ценой упорной борьбы, а в Германии оно было введено уже в 1866 году, так как входило в «бонапартистские» расчеты Бисмарка. По Энгельсу, способностью социал-демократии использовать всеобщее избирательное право определялась степень развития социализма. Уже в 1884 году, рассматривая успехи, достигнутые партией на выборах в рейхстаг, он считал ее новой силой, которая «так же уверенно и неудержимо прокладывает себе путь, как в свое время христианство, настолько уверенно, что уже теперь можно математически точно вычислить уравнение ее возрастающей скорости и тем самым определить срок ее конечной победы» [33]. Высказанное им еще во время действия законов против социалистов положение о том, что мирное, беспрепятственное развитие германского рабочего движения, несомненно, привело бы к победе, после триумфа на выборах 20 февраля 1890 года стало основой всех стратегических и тактических соображений. После того как за социал-демократов проголосовало 1427 тысяч человек, что сделало их партию самой сильной в Германии, Энгельс утверждал, что день выборов – это был «день начала германской революции» [34], а следовательно, и общеевропейской социальной революции, поскольку Энгельс был твердо убежден, что только в Германии может решиться вопрос об успехе или поражении революции, которую он всегда считал событием, способным потрясти всю Европу [35]. Из письма к Полю Лафаргу, в котором 20 февраля 1890 года упоминалось как дата начала революции в Германии, ясно видно, что именно убежденность привела к тактике, которая была направлена на то, чтобы проводить легальные акции и избегать провокаций со стороны правящих классов. От «начала революции» было рукой подать до самой победоносной революции и ее заранее определенного исхода – прихода социал-демократии к власти в Германии, но это таило также опасность переоценки собственных сил и, следовательно, преждевременного выступления. Кроме того, Энгельс считал, что все более угрожающей становилась возможность войны в Европе, которая расколола бы социалистическое рабочее движение в Германии незадолго до осуществления цели. Если абстрагироваться от последнего аргумента, то стратегию, провозглашенную Энгельсом в первой половине 90-х годов, можно свести к следующим трем пунктам:

1. Если ситуация будет развиваться мирным путем, то победа социализма в Германии неизбежна. Можно «почти с математической точностью определить время», когда социал-демократия «придет к власти» [36].

2. С учетом уровня, достигнутого военной техникой, вооруженный конфликт обещает победу только в том случае, если большая часть армии перейдет на сторону революционеров. «Эра баррикад и уличных боев прошла навсегда, если войска сражаются, сопротивление становится безумием» [37].

3. Наиболее эффективным орудием борьбы современного пролетариата становится всеобщее избирательное право, которое германская социал-демократия образцово использует. Это инструмент, способный привести к революции.