Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Когда Энгельс в последние годы своей жизни более глубоко занялся проблемами диалектики природы и роли естественных наук, ему пришлось столкнуться с двоякой политической проблемой. Произошел неожиданный скачок в развитии естественных наук, которые в значительной степени соответствовали тому, что вообще понималось под «наукой». Сфера действенности теории общества в той мере, в какой она пользовалась диалектическими, а не дуалистическими методами, могла еще больше сузиться. Опасность, которая угрожала «научному социализму» с этой стороны, усиливалась из-за всевозрастающей роли естественных наук и в промышленном производстве и, следовательно, из-за роста технологических производительных сил. Вторая политическая проблема, стоявшая перед Энгельсом, – это влияние, которое оказывали на рабочий класс концепции, выдвинутые естественными науками и философией природы. Тогда многие трудящиеся на уровне своего повседневного сознания мыслили в

формах идеалистической морали и натуралистической концепции истории. Насколько трудно было Энгельсу преодолеть господствовавшее дуалистическое умонастроение посредством использования объективных диалектических законов, действующих в природе и обществе, показывает происшедшее вскоре после его смерти распадение официальной теории социал-демократии на кантовский идеализм Бернштейна и дарвинистский натурализм Каутского – два абстрактных и взаимно дополняющих друг друга продукта распада революционной диалектики.

В ряду тех, кто повергал в смятение буржуазию и пророков ее прогресса, Маркс распознал игравшего, согласно древнему английскому поверью, роль покровителя и друга людей «доброго друга, Робина

, старого крота, который умеет так быстро рыть под землей, этого славного минера – революцию». Ибо

«в наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы» [51].

То, о чем здесь говорит Маркс, – это вовсе не внешнее отношение между производительными силами и общественными отношениями, это их имманентная диалектика, диалектика господства над природой до тех пор, пока внешняя и внутренняя природа человека является сугубым объектом эксплуатации.