Мармион

В другом месте он говорит, и весьма разумно, об уверенности в победе тех, кто сражался за правое дело:«Un autre abus у avoit-il, que ceux qui avoient un juste subjet de querelle, et qu’on les faisoit jurer avant entrer au camp, pensoient estre aussitost vainqueurs, voire s’en assuroient-t-ils du tout, mesmes que leurs confesseurs, parrains et confidants leurs en respondoient tout-a-fait, comme si Dieu leur en eust donne une patente; et ne regardant point a d’autres fautes passees, et que Dieu en garde la punition a ce coup la pour plus grande, despiteuse, et exemplaire» — «Discours sur les Duels».[402]

LXXVКрест городской был водружен...

(Строфа 25)

Эдинбургский крест был любопытным старинным сооружением. Нижняя часть представляла собой восьмиугольную башню, шестнадцати футов в диаметре и около пятнадцати футов высотой. На каждом углу поднималась колонна, а между ними — арка в греческом стиле. Над ними выступала зубчатая стена с башенкой на каждом углу, а между ними — барельефы грубой, но интересной работы.

Над всем этим возвышался сам Крест, колонна из цельного камня в двадцать футов высотой; она завершалась фигурой Единорога.[403] Эта колонна сохранилась на территории имения Драм под Эдинбургом.

В 1754 году магистрат Эдинбурга с согласия лордов — членов судейской коллегии (proh pudor)[404]

разрушил этот своеобразный памятник под тем нелепым предлогом, что он загромождает улицу; между тем с одной стороны оставив безобразную массу камней, так называемый Лакенбутс, а с другой стороны — неуклюжее, вытянутое и низкое помещение гауптвахты, которые в пятьдесят раз более громоздки, нежели освященный веками безобидный Крест.

Пока Крест существовал, герольды объявляли с его башен решения парламента, и по сию пору на Хай Стрит, на месте его былого нахождения, отмеченном радиусами, расходящимися от каменного центра, обнародуют всевозможные известия.

(Ныне колонна возвращена на свое место на Хай Стрит).

LXXVI

И грозный вызов прозвучалНад призрачной толпой...(Строфа 25)

Этот сверхъестественный вызов упоминается у всех наших шотландских историков. Очевидно, наподобие видения в Линлитгофе, он был попыткой противников войны оказать воздействие на суеверную натуру Иакова IV.

Следующий далее отрывок из Питскотти отличается характерной обстоятельностью и сообщает, кроме того, некоторые любопытные детали об экипировке армии Иакова IV. Мне следует только разъяснить, что Платкок, или Плуток, не кто иной, как Плутон.[405]

Средневековые христиане никоим образом не переставали верить в существование языческих божеств, только почитали их за дьяволов, и Платкок ничуть не обозначал сказочное явление, но был синонимом врага рода человеческого.

«И всё же ни все их предостережения, ни сообщаемые ими странные вести, ни добрые советы не могли отвлечь короля от его тогдашней тщеславной цели и от совершения дурных поступков во имя ее; они, наоборот, еще ускорили его поездку в Эдинбург, где он запасся провиантом и снабдил свою армию, чтобы вести людей в назначенный день, дабы они соединились у Борроу-Мур или у Эдинбургской стены, со всем вооружением: семью пушками, называемыми Семью Сестрами и отлитыми Робертом Бортвиком, пушечным мастером, которые он подвез из Эдинбургского замка, с другой малой артиллерией, ядрами, порохом и со всем, чем мог снабдить их пушечный мастер.

Пока они продвигались со своей артиллерией, а их король находился в аббатстве, в полуночный час — у Эдинбургского рыночного Креста послышался крик, возглашавший, что предлагает всем сдаться, и звучало имя объявителя сего — Плоткока; и хотел он, дабы все мужчины, и лорды, и графы, и бароны, и все честные джентльмены города (каждый человек назван был по имени), — чтобы все они явились в течение сорока дней пред повелителем своим, там, где он назначит, а не то постигнет их наказание за непослушание.

Но выкрикивались ли эти призывы всуе, праздными ли ночными гуляками, или же просто пьяными, или каким-то духом, — не могу сказать по правде; но было мне объяснено, что некий городской житель, мистер Ричард Лоусон, будучи в дурном настроении, вышел на лестницу своей галереи, выходящую к Кресту, и, слыша этот голос, который всех вызывал, решил, что это, должно быть, чудо, и крикнул слуге принести ему кошелек, и когда тот доставил оный, вытащил оттуда крону и швырнул на ступеньки со словами: „Протестую против этого голоса, против возвещенного суда и приговора, и да пребудет со мной милость Господня, а также милость сына его Иисуса Христа”.