Марш Обреченных. Финал

— Необязательно, будучи в моих руках, быть в то же время и в казематах эльфов. Достаточно… находиться рядом с моим… домом.

— Где она? — решительно набросился барон.

Мужество достойное похвалы!

— В Ульях Грез! — Твердо отчеканил мессир Баркл.

В Ульях Грез?! В УЛЬЯХ ГРЕЗ?!!

Крупная дрожь прошибла барона Хорвута, холодный пот скатился по спине до самого пояса.

УЛЬЯ ГРЕЗ???

— К-кто в-вы?

Легкий, скудный смешок в голове.

— Я тот, кто приведет вас к победе! Я тот, кто ликвидирует ваших врагов! Я тот, кто перевернет Зорган вверх дном и кардинально изменит историю этого жалкого мирка! Я тот, которого все отвергнули и бросили на вечное прозябание в Призрачном мире! Я — Баркл! Император Баркл!

Призрачный мир? ПРИЗРАЧНЫЙ МИР?!

Реальность настолько была ошеломляющей, что Хорвут подумал, а не стоило умереть пару минут назад, тогда он точно умер бы с чистой и здравой мыслью в голове, но теперь…

— Бросьте нытье! Бросьте глупые переживания, барон! Вы же мужественный человек! Вы всегда стремились к власти! Только подумайте — эльфы ударят в тыл графам Земану и Халоуту. Разобьют ваших извечных недругов! Потом пойдут дальше на север. В земли графов и баронов. С юга — с Черного леса двинутся эльфийские войска Берхата Альрина, затянут кольцо потуже. Орден Северных Магов ожесточено сейчас борется с князем Лестором. Герцог Альвинский ранен и в стране анархия, это чудесный шанс для контрудара. Для мести. Год сражений — и целая жизнь в покоренной нами твердыне! Зорган в наших руках! Вы со мною, барон Хорвут?

Его парализовало от бурного потока информации. Стихийной, но доведенной до страшного логизма. Тотальная война! Тотальная бойня!

— В точку, господин барон! Тотальность! Грубая черта исторических перемен! Надеюсь, вы со мной солидарны, Хорвут?

— Д-да…

— Так значит, вы со мною до конца?

Хорвут осознал всю немощность и безвыходность своего положения.

— Вы со мною? — Более настойчиво.

А куда ему деваться?

— С в-вами-и…

* * *

Кирчик щурясь от ослепительного солнца, задержался на пороге постоялого двора, уютного и что самое привлекательное в нем — дешевого отеля. От самих Рябок до Ельхина пришлось здорово поплутать. Почесаться в седле по заснеженным буреломам и объездить вдоль и поперек весь Северный тракт аж на сорок миль, каким чудом не издох его конь, Кирчик поражался, может кормом, приправленным магией кормили, а может, скотина двужильной оказалась, кто ее знает? Тем ни менее за четыре дня скачки по дубравам и ельникам, гонец выпер на захолмленный участок дороги, с вершины, которого и приметил редкие постройки Ельхина. Захолустье зимой, даже не село, а жалкий хутор!

Но и ему, Кирчик, столичный гонец, был сказочно рад.

С полчаса пришлось покружлять, ибо не с первого раза поверилось, что хлипкая, обнесенная соломой и глиной усадьба, и есть та самая корчма и постоялый двор в одном "футляре", а тот самый въезд для экипажей и конных, располагался на ее заднем дворе, сразу же за высокой, обитой частоколом, огорожей. И все это в нагрузку завалено дарами природы, то есть — снегом.

Коня за пару медяков удалось навязать местному конюху, старичку в ушанке, тот пообещал накормить и напоить скотину, поставить в стойло и приглядеть до отъезда "важаемого милсдаря". Кирчик помнил, расслабляться не стоило — дорога дальняя, до Мейдрина еще сотни три миль, а то и больше. В седло наверняка придется впрыгнуть уже через пару дней.

Но на следующий день Кирчик поднялся только к обеду, тело саднило и ломило, будто после пьяной драки, словно его провели через двойной ряд "палочников" в назидательство за строгое уставное нарушение. Помимо воли он содрогнулся. Разве можно в такую погоду и блажь думать о плохом? Нисколечко.

Но в голову лезли одни дурные мысли, особенно вспоминался жестокий проступок господина барона Хорвута. Какой он мне господин? — Зло сплюнул в снег Кирчик и ступил с порога на заледеневшую корку, хрустнувшую под кожаными сапогами. Ирод! От такого хозяина собаки бегут, не только люди.