Марш Обреченных. Финал

На постоялом дворе утренняя суета, радующая глаз; не забыл народ сельской о работе и о скотине, беготня сопровождалась шумом и гамом. В крытой дранкой кузне, что расположилась с боку сарая для скота, раздавались: забойный лязг молота и шипение жаровни, из трубы на крыше валил густой, низкий пар. Мычала корова, и блеяли козы. Крепкий мужичок в рваном тулупе вилами разгребал сено и скидывал его наземь, а мальчонка, видно его сынишка, хватал обхваты и носил корм к стойлам, своей скотине и чужой, гостевой — временных жильцов постоялого двора. Ворота сарая были распахнуты настежь и Кирчик некоторое время пялился на работу хуторян, пока паренек не стал опасливо озираться на него, после чего пришлось отвернуться, чтобы не привлекать постороннего внимания. Да уж народ хоть и в захолустье живет, в стороне от главной дороги, но бояться чужаков и приезжих не разучился. Оно и понятно, рядом графские и баронские земли, самоуправства от вельможных "сыновей" герцога Альвинского хватало, каждый из них заставлял крестьян плясать под свою дудочку, и вот потому не доверяет простой народ встречному-поперечному. И правильно делает, сейчас нынче времена тяжелые. Кирчик сплюнул в игравший искрами солнца снег — а когда это в Северном Королевстве Людей времена были спокойные и зажиточные? Да почитай никогда.

— Репка! Репка! Котелок с ушами, ходы сюды!

— Чаго тебе?

— Сюды, кажу, иды!

— Ща, — буркнул с сеновала мужичок.

Кирчик отошел к забору, чтобы полюбоваться открывшимся видом на зимний сад, полностью укрытый снежными шапками. Залюбовался. До слуха долетали обрывки разговоров.

— Неси сено в хозяйские стойла. Бегом, Тиша! А я к Ивону. Чего он хочет? — Мужичина отложил, вила, и помахал вышедшей на порог девице в шубе и платке:

— Скока возиться будете, а? С голодухи помереть можа, а?

— Матушка накрывает…

— А, — махнул рукой хуторянин.

Кирчик улыбнулся, отвернувшись к фруктовым деревьям. Ох, хороша житуха в селе, хороша!

— Репка, Аллон тебя помяни, ну где ты?

— Да чаго ты кричишь, драная башка, йду уже йду!

Из кузни доносилась перебранка.

Кирчик умилено и довольно оглянулся: девица скрылась в сенях хаты, двухэтажной, единственной в хуторе усадьбы, обычно взору Кирчика попадались одноэтажные постройки с сараями. Ближе к центру хутора разместилась маленькая церквушка, отстроенная еще несколько десятков лет назад — старая и обветшалая. Чинить и латать ее — руки не доходили. С правой стороны, узкой центральной дороги, истоптанной конями и колесами телег, уединились два небольших, заросших желтой, высохшей осокой пруда, Кирчик поискал глазами любителей зимней рыбалки, но охочих не нашел, отодвинул жердь калитки и вошел в хозяйский сад, тихий и спокойный. Уединение для одинокой души.

Побрел мимо оголенных морозом: яблонь, груш, вишен, абрикос и крыжовника. Разные сорта и ветвистые деревья. Одно их сближает — радостную картину дарят глазам. Спокойную и умиленную. В такой гармонии Кирчик прожил бы целую вечность, наплевав на долг службы, столичную жизнь и армейский устав. Служба гонца порядком ему осточертела, да и жопа неказенная, переотдыха требует, не только тяжко голове и ногам, а и всему телу. Гонец решил пройти вглубь сада, когда до слуха долетел громкий хруст снега и топот множества сапог и ржание коней, во двор заезжал "летный" отряд. Кирчик из-за череды деревьев слабо мог разобрать военный ли разъезд или сопровождающий торговый экипаж, пожаловал в Ельхин? Но придирчивый ко всему страх взял свое и гонец, крадучись через посадки и, утопая по колени в снегу, поскакал зайцем к забору и постройке. Проявляя максимальную осторожность, мейдринец высунул носа из заборных щелей и стал пристально рассматривать приезжих: разноголосица всполошила хуторян, наделала шороху и взбудоражила молодых и старых, с одного взгляда Кирчик понял, что купцами тут и не пахло. Военные. Вот только чьи будут, не из столицы же случаем прискакали?

Тишка с обомлевшим отцом только и успевали принимать поводья взмыленных коней, на приказы и насмешки скупо кивали, больше от привычки и вежливости, чем от понимания вопросов и шуток.

На порог кузни даже вышел Ивон с двумя подмастерьями, грозно наблюдая исподлобья за бесцеремонной кутерьмой во дворе.

— Эй, мужичье, где хозяин гостиницы?

— Давай жратвы на стол! Мигом!

— Наливай в стаканы вина! Да лучшего! Самого лучшего!

— Комнаты есть свободные?

— Ты чего Реворт, с ума сошел, да у них сейчас один гость на весь сезон! Видать свиней в номерах держат, чтоб для проформы, не отвыкать же от коммерции! Х-ха! — Гогот на весь двор.

Кирчик видел, как мрачнели кузнецы, но отвечать наглецам не спешили, форма сдерживала крутой нрав. Гонец пригляделся к различиям и гербам, уж больно знакомые цвета и символика, где-то он уже встречал эти нашивки? Где??

— Пошли Реворт, они с нами разговаривать не будут, пойдем, поболтаем в корчме с кем-нибудь!

Офицеры, а за ними и остальные солдаты, скрылись в сенях гостиницы, Кирчик прикинул: два офицера, три сержанта, парочка егерей и восьмеро солдат. Ого! Ни чего себе разъезд! И чего они тут ошиваются? Разнюхивают?