Маршал

Мафия. Болотаев, как-то посмотрев фильм «Крестный отец», подумал, что мафия – это кому-то хорошо, кому-то плохо, но слава Богу, что мафия только в кино или в Италии и Америке, а в Советском Союзе такого и быть не может. Оказывается, ещё как может.

Его черноморский демарш, хотя Болотаев и сделал всё открыто и официально, в эстрадных кругах столицы восприняли как явно дурной тон и заочно постановили: что ещё можно было ожидать от этого чечена-дикаря? В общем, более к эстраде «не пущать». И какова сила этой организации, если не только ресторан «Столичный» или иные «центровые» заведения, но даже забегаловки не хотят с Болотаевым дело иметь.

Это было потрясение, и Тота даже не ожидал, что в сфере искусства, в культуре, могут господствовать такие нравы, и хорошо, что у него был запасной «аэродром», иная специальность. А потом понял, что нет худа без добра. До этого он всегда был привязан к работе, а для этого требовалось быть в форме, в том числе и физической. Это постоянное напряжение, этот график, обязывающий все время кого-то развлекать и расслаблять, так, оказывается, над ним довлел, что он только теперь обнаружил, что уже пару лет не был в Грозном; правда, мать к нему за это время несколько раз приезжала.

В общем, отпросился Тота у научного руководителя, на пару недель полетел домой. А в Грозном тоска… Нет, всё мило. И дом есть дом. Однако вечером пойти некуда. Страшная безработица, в магазинах купить нечего, да и денег ни у кого нет.

Пошёл Тота и в свой ансамбль. И там ситуация плачевная. Зарплата копейки. Костюмы и инвентарь – хорошо, что зрители издалека не видят.

Загрустил Тота. И трех дней в Грозном не провел, матери сказал, что отдел аспирантуры вызывает. А мать говорит:

– Жениться тебе надо.

– Вот заработаю – женюсь, – пообещал сын.

– Что-то ты очень грустный, – опечалена мать. – Раньше ты был такой задорный… Что-то случилось?

– Нет, нет. Всё нормально, – успокаивал Тота. – Просто диссертация, наука, сама понимаешь, нелегко.

– А ресторан? – вдруг спросила мать.

– Что значит «ресторан»? – удивился Тота.

– Говорят, что ты в ресторанах танцуешь, поешь.

– А что, нельзя в ресторанах петь, танцевать?

– За деньги – нельзя, – гневно сказала мать.

– А на сцене можно?

– Это другое… Хотя ты знаешь, что я… – Она не продолжила, но Тота знал, что она хотела сказать.

А она хотела сказать, что хотя сама и артистка и всю жизнь проработала в театре и очень-очень любит и предана своей профессии, или, как она говорит, судьбе, однако она не хотела, чтобы её сын стал артистом, и теперь, провожая его в Москву, не найдя иных слов, решила поступить по-другому.

– Тота, сынок, – с болью молвила мать, – вспомни нашу притчу, что наш сосед-старик тебе рассказывал… У чеченцев есть такое поверье… Бог создал людей, и все они разные. Однако Всевышний любит всех одинаково. Тогда почему у людей судьбы разные? А потому, что сами люди должны выбрать свой путь. Ибо Создатель каждому человеку в какой-то момент присылает необузданного, сильного, молодого, строптивого жеребца. И в этот момент, а он неизвестен, каждый человек должен быть готовым и физически, и умственно, и морально схватить этого коня, обуздать и, главное, направить его в нужную сторону. И тогда человек будет счастлив. А иначе…

– К чему ты это напомнила? – поинтересовался Тота у матери.

– А к тому, что даже сидеть на двух стульях тяжело, а двух коней тем более не обуздаешь.

– А это о чём?

– Пора выбирать: либо танцы – либо финансы. Раз в аспирантуру поступил, то время зря не трать, а занимайся делом.

Если и вправду заниматься делом, то по теме диссертации Болотаева, впрочем, как и во всей науке, необходимо как можно ближе и больше быть там, где нефть непосредственно добывают, то есть в Западной Сибири, а ещё точнее – на самой буровой или хотя бы в конторе управления буровых работ, то есть на месте бурения и добычи.

К концу года аспиранту необходимо было показать не только теорию, но, что особенно важно, и практику исследования, поэтому, как рекомендовал научный руководитель и ведущая организация, в декабре Болотаев впервые отправился в Сибирь, в нефтяной поселок Когалым.

Болотаев не знал, что такое районы Крайнего Севера, что такое приполярный круг и активированные дни, когда мороз под минус 50 ℃. Он молод, здоров, и эта поездка будет недолгой, просто ознакомительная командировка. К тому же он навел кое-какие справки и посему кое-что, как теплая шапка, перчатки и обувь, прикупил. Однако его романтизм исчез, когда он вышел из самолета в Сургуте.

Ощущая острую физическую немощь, он еле-еле дошел до помещения, которое называлось аэровокзалом – на самом деле какой-то сарай, в котором зимовали воробьи и голуби и тоже так холодно, что разве вода ещё не замерзает, но пар изо рта идет. И если бы Тота не был привязан к группе из НИИ геологоразведки, он бы, наверно, тут же улетел обратно в Москву. Однако всё более-менее организованно – их встречает оборудованный для Крайнего Севера «Урал». В задней кабине светло, тепло, просторно.