Маршал

Как тронулись, достали бутылки. Тота почти не пил, потому что танцор, как и спортсмен, всегда должен был быть в форме и вынослив. Правда, как тот же танцор и артист, он постоянно оказывался в компаниях поющих и гуляющих и без спиртного так же поддавался общему возбуждению, азарту и разговору. На сей раз этого не было, с неисчезающим любопытством Тота смотрел в небольшое окно: эта белая дорога бесконечна; редкие островки истерзанных сосен; за горизонтом медленно исчезающее багровое солнце и снег, огромное количество снега, который стеною выше двух метров кругом.

На следующий день эта суровость исчезла, потому что стало, как местные говорили, тепло, всего минус 20. И действительно, минус 20 в Москве – это очень непросто. А здесь воздух сухой и такой мороз даже не ощущается.

А вот впервые попав на буровую установку, Болотаев был просто потрясен: работа тяжелая и опасная. Здесь нехватка кислорода, и каждое движение тяжело дается. И Тота думает, ведь эти рабочие, что в этом холоде, в непогоду и в грязи добывают нефть, получают лишь копейки по сравнению с теми боссами в Москве, которые нефти даже не видели, а миллионы имеют.

Считать чужие деньги – интереса нет, а вот изучить процесс бурения, добычи и перекачки нефти он на месте просто обязан. Но как простому финансисту понять этот производственно-технический процесс? А понять, оказывается, возможно, если представить, что это не просто буровая установка, а цельный, живой и удивительный ансамбль, где у каждого инструмента при соприкосновении с человеком появляется свой звук, своя музыка и даже отточенный репертуар, который, конечно же, иногда даёт сбой, аварию, или открытый фонтан, или, наоборот, пустой выброс жижи…

Вот с такой, даже музыкальностью, шла ознакомительная поездка Болотаева к завершению, как случилось неожиданное и прежде неведомое для него – новичка.

Как бывает на приполярном севере, резко упала температура – от минус 20 до 50.

Минус 42 – уже так называемый активированный день. Болотаев и представления не имел, что это такое, но он застал этот кошмар на буровой. Вместе с Болотаевым девять человек закрылись в небольшой оборудованной комнате. И всё бы вроде под контролем, но у Тоты завтра самолет на Москву.

Как назло, в этот день дежурный «Урал» на буровой не оказался. Решили помочь аспиранту, рискнули ехать до поселка – это всего семь километров на уазике.

Проехав километра два, уазик заглох – видимо, бензин или масло замерзли. Была рация. Но она и так почти никогда не работала, а в этот момент даже не пищала – весь мир замёрз.

Тота ещё не понимал серьёзности ситуации, а водитель заволновался не на шутку.

Вначале решили подождать, может, будет проезжать кто-либо. Однако дорога периферийная.

Ждали полчаса. Уже стемнело. И в машине стало холодно. Решили идти обратно к буровой – это кажется ближе.

Тронулись в путь и водитель, который, конечно же, знал местность, свернул в какой-то проход между снежными стенами, по которому тропа гораздо короче.

К ночи мороз усилился, стал совсем лютым. Не то что бежать, даже идти невозможно – холод лицо обжигает, дышать тяжело. У водителя одежда соответствующая – большой овечий тулуп, выдаваемый дежурным бурильщикам, а приезжий одет на столичный лад. Из последних сил Болотаев пытался не отставать от водителя, но силы покинули его, он упал на колени.

Тень удалилась. Потом вернулась.

– Вставай! Ты не можешь идти? Так мы оба здесь замерзнем. Возвращайся к машине, – посоветовал водитель. – Я до буровой и с подмогой обратно, – последнее, что услышал Болотаев.

Им овладевала какая-то апатия и сонливость. Однако, когда его напарник скрылся за поворотом и наступила жесткая тишина, он испугался. Испугался, как никогда. Испугался смерти. Такой глупой смерти. Он вспомнил о матери. Как она перенесет смерть единственного сына?!

Этот страх что-то в нём всколыхнул, придал силы. Он с трудом поднялся, пошёл было обратно к машине, но потом его сознание поманило за ушедшим, и он пошёл за ним. И он ещё помнил, как добрел до какой-то развилки. А куда идти?.. Ему показалось, что небо в одной стороне чуточку светлее – это, может быть, огни буровой… После этого он ещё пару раз приходил в себя и ещё помнит, как у рта слюна замерзла и он пытался её скрести, но руки уже не слушались, всё помутнело, всё замерзло, оледенело.

…Дальнейшее Болотаев смог восстановить по рассказу Дады Иноземцевой.

Иноземцева тогда работала фельдшером в санчасти поселка Когалым – это сутки работы – двое отдыхать. А чтобы больше подзаработать, она ещё устроилась на полставки дежурной медсестрой у вахтовиков-энергетиков.

Объявили активированный день. Иноземцева была на дежурстве у энергетиков, когда по рации стали передавать, что по дороге от буровой-27 на Когалым поломалась машина. Водитель вернулся, судьба пассажира неизвестна. От Когалыма на буровую прибыл аварийный «Урал». Поломанный пустой уазик нашли.