Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

Вера – это действие Божье в нас, которое изменяет нас и делает рожденными заново в Боге… Вера – живая и смелая уверенность в благодати Божьей, столь твердая и определенная, что ради нее верующий тысячу раз поставит на кон собственную жизнь. Познание этого и уверенность в благодати Божьей делает людей радостными, смелыми и счастливыми в обращении с Богом и со всем творением. Вот что совершает в вере Дух Святой. Из-за этого человек без принуждения, охотно и радостно всем делает добро, всем служит, терпит любое страдание ради любви Божьей и в похвалу Богу, показавшему ему такую благодать. Отделить дела от веры невозможно, как невозможно отделить тепло и свет от огня[348].

Эти слова Лютера столь ясно объясняют, что значит «родиться заново», что более двух столетий спустя, в мае 1738 года, чтение их вслух произвело на молодого англичанина по имени Джон Уэсли огромное впечатление и подарило ему опыт обращения и перерождения, изменивший всю его жизнь[349].

Уэсли принялся неустанно проповедовать то же евангельское послание – и это привело к великим историческим последствиям, в том числе к методистскому возрождению XVIII века; а оно, в свою очередь – к обращению Уильяма Уилберфорса, возглавившего борьбу за прекращение работорговли в Британской империи. Оно же привело к служению и проповеди Джорджа Уайтфилда в американских колониях – а это, в свою очередь, несколько десятков лет спустя вызвало объединение колоний вокруг тех же идей свободы и равенства, какие, благодаря проповедям Лютера и других реформаторов, вдохновляли немцев в начале XVI века. Идеи всегда меняют мир – и идеи Лютера изменили мир более каких-либо иных.

Глава пятнадцатая

Монстры, монахини, мученики

В явлениях природных на земле

И в небе, – непогода ли случится,

Внезапный ветер, или что еще, —

Разумную причину отвергая,

Увидят чудо, знаменье, предвестье,

Зловещий метеор, глагол небес,

Что королю грозят господней карой.

У. Шекспир. Король Иоанн. Акт 3, сцена 4

Порой мир Лютера кажется нам очень похожим на современный. Но в другие моменты мы вспоминаем, что он все же от нас очень далек. Например, напоминает об этом история Папского осла и Теленка-Монаха.

В декабре 1522 года, когда Лютер и Меланхтон в последний раз вычитывали лютеровский перевод Нового Завета, за много миль к востоку от Виттенберга, в деревне Вальтерсдорф, чья-то корова произвела на свет теленка-уродца. Мир в те времена бдительно следил за кометами, рождением уродов и прочими «знамениями»; так что это гротескное существо, как говорят, походившее на монаха, привлекло большое внимание и новости о нем быстро распространились. Придворный астроном в Праге, услыхав о нем, немедленно сделал вывод, что теленок-монах – не что иное, как намек самой природы на Мартина Лютера, и написал об этом стихотворение, кое-где приобретшее популярность. Лютер, что неудивительно, истолковал это чудо природы совсем иначе.

За несколько месяцев до того на песчаный берег в Харлеме, в Нидерландах, выбросило большого кита, и новость об этом также привлекла внимание Лютера. А еще до того Меланхтон наводил справки о чудовище, якобы выброшенном волной на берег Тибра, близ Рима, в 1496 году. У той твари, как рассказывали, было женское тело, ослиная голова, чешуя и две пары разных ног. Поскольку обнаружилась она поблизости от Рима, неудивительно, что появление ее было истолковано как прозрачный намек Бога на сущность папства; уроду быстро присвоили название der Papstesel (Папский осел) – и, быть может, активно его обсуждали, не в последнюю очередь ради удовольствия не раз и не два произнести эти слова, едва ли приятные папе.