Маруся. Попасть - не напасть (СИ)

Извозчик свистнул, щелкнул кнутом, но лошадку, кстати, не ударил.

- Эх, пошла, Манька!

Лошадь двинулась мерным спокойным шагом.

Я посмотрела на Андрея Васильевича, но тот показал кивком на извозчика и покачал головой, прикладывая палец к губам.

Поняла.

Все, что здесь будет сказано, будет растрезвонено по всей столице.

Помолчим.

Ехали мы минут двадцать неспешным шагом. Пару раз навстречу показывались другие экипажи. Пролетка с пьяным господином, карета, потом еще одна...

Я молчала.

Молчал и ротмистр, сжимая мою ладонь в своих руках. Нет, никакой влюбленности, ничего такого. Просто чувства мужчины, который волнуется за близкую женщину. Вот и все.

Вокзал...

***

Громадное здание.

Часы, башня, большие двери...

Мраморная лестница, львы на постаментах, освещенные окна...

Только вот мы идем мимо.

Я с удивлением поглядела на ротмистра.

- Андрей Васильевич?

- Вам туда нельзя, Мария.

- Почему?

- Из-за моих коллег. И - у вас нет документов.

Я вздохнула.

- Да уж. Но я попробую решить эту проблему.

Я пока плохо представляла, как именно, но... кто знает?

Что у нас - в моргах неопознанных трупов не бывает? И нельзя найти тех, кто документами торгует?

- Я бы помог, но это нужно несколько дней, - развел руками Андрей Васильевич.

- Вы уже помогли мне больше, чем родной отец.

Ответом мне стала грустная улыбка.

- Идемте, Мария.

Несколько поездов, я такие только в старых фильмах видела. Еще в черно-белых...

Только эти еще более древние, немного непривычной формы...

Хорошо хоть не дилижансы. И на том спасибо...

По какому признаку Андрей Васильевич выбрал тот самый поезд - я не знаю. И проводника - тоже. Но его взгляд упал на продувного мужчину лет сорока, полненького, с округлым пузиком, и между ними завязался оживленный разговор.

Я в нем понимала, в лучшем случае, одно слово из трех. Прислушивалась, но...

Жаргон какой-то?

Да, наверное.

***

Мужчины разговаривали, я поглядывала по сторонам.

Вагоны, вагоны...

Люди садятся в вагоны, люди провожают друг друга...

Последние вагоны явно с каким-то грузом, это понятно даже мне. Они закрытые, при них охрана... это хорошо. Спокойнее ехать будет.

Наконец мужчины договорились, и Андрей Васильевич протянул проводнику несколько купюр. Я шагнула вперед, но наткнулась на предупреждающий взгляд.

И - смолчала.

- Мы сейчас попрощаемся, и я девушку сам посажу в купе. А ты по приезде мне ответишь, как довез, понял?

Проводник закивал.

Андрей Васильевич положил руки мне на плечи.

- Будьте счастливы, Мария.

И я не удержалась.

Ткнулась лицом ему в плечо, слезы сами побежали...

Я сильная?

Нет.

Здесь и сейчас, рядом с этим мужчиной, я понимаю, что такое настоящая сила. Когда человек идет и делает то, что должен. Вопреки любым обстоятельствам, вопреки самой смерти.

Почему таких мужчин мало?

Теплая рука гладит меня по волосам.

- Машенька... не плачь, родная. Все будет хорошо, обещаю. Ты еще молодая, ты будешь жить долго и счастливо, и за себя, и за нас с Алиной...

Слезы потекли еще сильнее.

Усилием воли я загнала их поглубже, шмыгнула носом. Может, и не аристократически, но платка-то у меня нет!

- Прощайте, Андрей Васильевич.

- Прощайте, Мария.

Слова пусты. За нас сейчас говорят наши глаза.

Доля секунды, не больше, а потом мы отводим взгляды. Слишком многое мы поняли друг о друге.

- Отец...

- Дитя мое...

Ни сказано ни слова. Но слова повисают в воздухе.

Как можно стать такими родным за несколько встреч? А вот можно. Только если сказать все это, я и уехать-то не смогу. Никак не смогу...

Я порывисто обнимаю мужчину и крепко целую в щеку.

И получаю в ответ отеческий поцелуй в лоб. Андрей Васильевич крестит меня.

- Храни тебя Господь, дитя мое...

***

Купе оказывается вполне комфортным.

Два диванчика, никаких верхних полок. Оно рассчитано на двоих людей, не больше.

Есть места для багажа, но мне они не нужны. Все равно ничего у меня нет...

Андрей Васильевич стоит на перроне до последнего. Я смотрю в окно, он смотрит на меня, машет рукой, когда поезд тронулся...

Раздеваться я начинаю только когда фигура ротмистра скрывается из вида. И в кармане халата...

Как он умудрился?

Когда?

Небольшой кошелек черной кожи. Портмоне.

Открываю его.

Несколько крупных купюр, горсть мелочи, записка, нацарапанная наспех, карандашом на уголке газеты. Медленно читаю.

- Храни тебя Господь, дитя мое...

И не откажешься.

Эх, Андрей Васильевич...

За окном мелькают дома, деревья....

Стук в дверь заставляет меня завернуться в плащ. Проводник чуть смущается.

- Госпожа...

- Да?

- Господин просил принести...

На второй диванчик ложится три платья.

- Откуда это?

- Дамы ездят, забывают иногда...

Действительно, глупый вопрос.

Приглядываюсь к платьям.

Одно отбраковываю сразу. Винно-красный шелк, черное кружево, вырез до... этого самого. Ясно какая дама и какого сорта его забыла. Подозреваю, даже в каких обстоятельствах.

Два других поприличнее.

Коричневое сукно и серый бархат.

Увы, придется выбрать сукно. У него есть один большой плюс - пуговицы спереди. Да, это заявка - я из простого народа, у меня нет служанки. Ну и пусть, мне ли сейчас привлекать внимание?