Читаем Маша и её друзья полностью

– Просто друг. – Проронила осторожно. – Тот самый, что рядом со мной полжизни. Я люблю Серёгу и порву за него любого, хотя когда он подобное говорит обо мне, выглядит более устрашающе.

– Друг. Наверно, что так. Только я что-то не уловил… День рождения твой, но пригласил меня на него Сергей. Это как?

– Ну, как-то так. – Руками развела, вопроса не признавая. – Это его квартира, может приглашать, кого хочет. К тому же мы всегда открыты для новых знакомств!

– То есть это не сколоченная за десять лет команда?

– Не совсем. – Тут Маша немного замялась, ноги с его бёдер убрала, и Тимофей не скрыл облегчения. – Кто-то пришёл позже. Но я, Дэн, Гоша и Серёга, мы вместе уже четырнадцать лет.

– Действительно, полжизни. И что? Так и живёте вместе?

– Нет! С чего ты взял? У меня квартира напротив. Только вот преграда в виде пары дверей таковой иногда не кажется. Какие уж тут двери, когда душа нараспашку? Неужели не чувствуешь?

Сказанула и язык прикусила. Смотрела на него и будто стыдилась того желания, что разливалось внутри. Непривычно остро и совершенно необъяснимо. Просто хотела. Без всяких «но». Не помнила даже, когда ещё в жизни так хотела мужчину. С Самсоновым всё просто и понятно было, словно по-другому и быть не должно, а тут… Слова путаются и застревают в горле, язык заплетается и даже привычный словесный понос превратился в запор мыслей. А самое обидное, что её предсказуемых порывов Тимоха распознавать не желал. Уже и намекнула, и спровоцировала, а он, точно стойкий оловянный солдатик, игнорирует все её уловки. И теперь осталось только расстелить постель, да облить себя взбитыми сливками, а уж если Тимофей и тогда не догадается, что со всей этой красотой делать, то его придётся изнасиловать. Ну… или Маша настолько отстала от жизни в сфере соблазнения, что её намёки не понимает не только Тимоха, но и любой другой представитель противоположного пола? Как вариант… И сейчас он смотрит на неё, молчит, анализирует что-то. А у самого взгляд острый, как бритва, не усмотришь – порежешься. Опасно, но раз за разом тянешь руки, в надежде, что снова обойдётся. Вот оно какое, желание. Опомнилась, только когда очередной вопрос созрел. От мыслей своих отмахнулась, выдавая безмерную долю внимания.

– Квартира напротив, значит? А почему тогда ТВОЙ день рождения мы празднуем здесь? – Взглядом окинул он и балкон, и видимую с него часть комнаты, а в качестве дополнения, ещё и руками эту площадь обвёл. Маша показательно засияла.

– Вот ты о чём. Так у меня же соседи! – Сказала так, словно это прописная истина.

– Хочешь сказать, что у Серёги соседей нет?

Очередным вопросом он пытался поставить Машу в тупик, но не тут-то было. И не такие крепости брали. Она усмехнулась и потёрла руки, вроде как задачка легче лёгкого.

– Есть. – С готовностью кивнула. – Алекс. Который депутат. – Глянула на его очередную стойку на голове. – Вот он сосед снизу. Мы так и познакомились: не знали ещё, что туда кто-то въехал, устроили пьянку-гулянку, а он прибегает, глаза красные, навыкате, у рта пена, кричит что-то, доказывает. А дверь ему как раз я открыла. Понять ничего не могу, стою, ресницами хлопаю. Алекс быстро смекнул, что ничего от меня не добьётся, весьма грубо оттолкнул в сторонку и влетел в гостиную. При виде нашей компании запал его поутих, но не до конца. Он тогда и полицией грозить принялся, и законами, и своим мандатом. А мы так и поняли: у парня что-то случилось и ему нужна срочная разрядка. Плеснули пивка, да воблочки на стол. Бутылка, вторая, он и успокоился, раскис. Про рабочие моменты втирать начал, про жену, стерву такую, что ушла от него, бросила. Кстати, – Маша хрюкнула, смесь, – он тогда ещё принял меня за проститутку и предложил оплатить услуги по двойному тарифу. Но так, чтобы только с ним. А кто бы так ни подумал? Одна неприлично одетая девушка и столько прилично одетых мужчин! Ты бы видел, какие глаза у администратора сауны, когда мы все вместе отдыхать приходим. Они обычно так и кричат, мол, со своими шалавами нельзя! Представляешь?

И запоздало, где-то на задворках разума, вдобавок оценив виноватое лицо самого Тимофея, Маша всё поняла. Поднялась, приблизилась, брови сдвинула, пытаясь нависнуть над мужчиной, который по всем физическим параметрам её превосходит.

– Ты тоже так подумал?! – Оскорблённо взвизгнула. – Обо мне? – Ткнула его в грудь тонким пальчиком, и тут хоть смейся хоть плач, а виноват.

– Чувствую, флаконом духов в честь юбилея я уже не отделаюсь?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги