Маша Орлова. Тетралогия (СИ)

– Ничего я не создавал. Просто в один день меня взяла злость. Такая злость, такая ревность, что я не нашёл ничего лучше, как только поднять из архива это старое дело. Я помню класс, руководство над которым поручили Вете. Веришь ли, помню, как будто сам ими руководил десять лет. Имена, фамилии, лица – всё. Нашёл того парня. Нужно признаться, что даже этот мальчишка оказался умнее меня. Он всё не соглашался, я его уговаривал. А за моей спиной была сила, как ты понимаешь, за моей спиной был закон, а у него имелась просроченная регистрация. Если бы он не согласился, я мог бы устроить ему кучу проблем.

Антонио поставил на стол две чашки с горячим напитком. На одной был нарисован весёлый заяц, и чёрные цветы – на другой. Маша подтянула к себе ту, что с цветами. Смотреть в коричневую глубину кофе оказалось проще, чем в лицо Антонио.

– И ты его уговорил?

– Да. Он, конечно же, заявил, что ничего обещать не может, что только попробует, и он не виноват, если сущность не создастся вообще.

Маша понимающе качнула головой, потому что в затянувшейся паузе она была обязана хоть как-то проявить своё участие в разговоре.

– Впрочем, сначала я так и думал, что ничего не вышло. Позлился и оставил его в покое. Я не подумал тогда, что ему просто нужно вырасти, подкормиться. Даже когда он убил своего создателя, я как-то не подумал, Маша.

Он как будто извинялся. Странно – перед ней-то за что? Маша подняла взгляд от чашки кофе.

– Ты всё ещё любишь её, да?

Антонио сузил глаза. Маша знала: то, что она сказала – жуткая вещь. Нельзя любить ещё кого-то, если давно и прочно женат. А то, что он женат именно давно и прочно, Маша была уверена. Она-то видела его жену.

– Может быть, стоило всё изменить?

– Есть правила, – вздохнул Антонио.

– Разрушить правила.

Он засмеялся, откидываясь на спинку стула.

– Типичный ответ молодой девушки. Разрушить правила! Видишь ли, правила создавались не дураками. Они ведь зачем-то нужны, эти правила. Так может быть не стоит их нарушать?

Маша обиженно уткнулась в чашку. Она от всей души хотела ему помочь. Теперь – даже после этого гадкого предательства. А за это её ещё и назвали наивной дурочкой.

– И всё-таки ты мог рассказать мне сразу. Я бы поняла. Постаралась понять.

Антонио так и не притронулся к своему кофе. Весёлый заяц на чашке был весь в коричневых подтёках, как будто его обрызгала проезжающая мимо машина.

– Прости, – сказал Антонио, обращаясь то ли к Маше, то ли к зайцу.

Они посидели ещё немного, ломая на кусочки песочное печенье и облизывая крошки с пальцев. Судя по звукам, пробка на проспекте успела рассосаться, и на высотки наползли жемчужные сумерки. Маша поднялась, решив, что пора бы уже и закончить эту историю. Завтра утром она вспомнит её как ещё один любопытный эпизод.

Она сказала на прощание:

– Если интересно, мой плеер был выключен. Я всё слышала.

Антонио хитро сузил глаза.

– Да? Но ты всегда сидишь здесь с плеером и отрешённым видом, и не отзываешься.

– Я просто слушаю, что вы обо мне говорите. Интересно же.

Он усмехнулся.

– А я всегда прихожу туда, чтобы поговорить с выключенным телефоном. Ну, ты же иногда не желаешь меня слушать.

Чужие сны

Глава 1. Что снится демонам

– Садитесь.

Не смотря на предложение хозяина, сесть Маша не рискнула. Она осталась стоять посреди комнаты с земляным полом, терзая пальцами край блокнота. Она оглядывала стены дома, расписанные абсолютно диким образом – красными и оранжевыми символами – и не сразу вспомнила, что нужно и представиться.

– Лейтенант Орлова, центр по борьбе с нелегальным применением магии. Я бы хотела кое-что спросить у вас.

– Лейтенант! – скрюченная фигура хозяина дома изобразила перед ней нечто кособокое, напоминающее поклон.

– Да. Могу я узнать, как вас зовут?

По земляному полу были разбросаны подушки, покрывала и посуда.

– Комиссар, – широко улыбаясь, произнёс он, делая очередной жест в сторону подушек.

Она открыла блокнот на первой же чистой странице, а таких осталось немного, и записала прозвище хозяина дома, рядом нарисовала жирный знак вопроса.

– Хорошо. – Маша переминалась с ноги на ногу, ёжась от сквозняка. В доме было едва ли не холоднее, чем на улице. – Тогда скажите, что вы знаете об эпидемии?

Пользуясь тем, что Комиссар опустился на одну из подушек и уставился в пол, Маша принялась перерисовывать символ со стены. Навесу плохо писала ручка, от холода костенели и не слушались пальцы. Маша вполголоса ругалась.

– Знаю. Я многое знаю, – выдохнул он и издал протяжный стон-вой, заставивший Машу вздрогнуть. – Эпидемию на нас наслали за все наши провинности. Это высшие силы… Они следят за нами.

– Ясно. – Отчаявшись довести до ума первый символ, Маша принялась за второй, похожий на двух дерущихся собак. – А что, были какие-то особые провинности?

Он уронил голову на грудь, и в первую секунду Маше показалось – потерял сознание. Но Комиссар заговорил снова.

– Провинности… провинности-провинности-провинности. Предательства! Предатели-предатели-предатели. Они здесь, предатели. Они среди нас. И знаете, какое наказание за это последует?