Машина различий

— Понятно, — горько усмехнулся Мэллори. — Драгоценные коллеги успели заметить, что я слишком уж много трачу. И заинтересовались — с чего бы это вдруг. И начали строить догадки.

— У зависти длинный язык, сэр.

Мэллори ощутил приступ головокружительного страха, опасность повисла в воздухе, словно осиный рой. Мгновение спустя — под тактичное молчание Фрейзера — он снова взял себя в руки. Нет, они его не запугают, не лишат рассудка. Надо что-то делать. Свидетельством чему — эта мерзость. Мэллори мрачно склонился над жуткой полицейской фотографией.

— Здесь написано: «Продолжение следует». Это угроза, мистер Фрейзер. Намек, что последуют аналогичные убийства. «Катастрофическая аутопсия» — это выражение отсылает к нашему научному спору. Можно подумать, что Радвик погиб из-за этого спора!

— Ученые воспринимают свои разногласия очень серьезно, — заметил Фрейзер.

— Если я верно вас понял, мои коллеги считают, что эти снимки разослал я, да? Что я, подобно беспринципным политикам, нанимаю убийц? Что я опасный маньяк, который похваляется убийством своих соперников?

Фрейзер молчал.

— Боже мой! — обреченно вздохнул Мэллори. — Ну и что же мне делать?

— Мое руководство предоставило мне в этой операции полную свободу действий, — официальным тоном объявил Фрейзер. — Мне придется просить вас, доктор Мэллори, довериться моему благоразумию.

— Но что мне делать с уроном, нанесенным моей репутации? Мне что, подходить к каждому человеку в этом здании и умолять его о прощении? И говорить… говорить ему, что я не какой-то там изверг?

— Правительство не допустит, чтобы видный ученый подвергался подобным издевательствам, — бесстрастно заверил его Фрейзер. — Не далее как завтра комиссар полиции сообщит Королевскому обществу, что вы стали жертвой злонамеренной клеветы и свободны от каких-либо подозрений по делу Радвика.

Мэллори потер подбородок.

— Вы думаете, это поможет?

— В случае необходимости мы сделаем публичное заявление для газет.

— А не может ли статься, что подобная огласка возбудит против меня еще большие подозрения?

— Доктор Мэллори, — вздохнул Фрейзер, — мое Бюро существует для раскрытия и уничтожения заговоров. У нас есть немалый опыт. У нас большие возможности. Неужели вы думаете, что мы не справимся с какой-то жалкой кучкой преступников? Мы схватим всех причастных к этому заговору, и рядовых исполнителей, и главарей, и сделаем это скорее, если вы, сэр, будете со мной откровенны и расскажете все, что вам известно.

Мэллори откинулся на спинку кресла.

— Как правило, мистер Фрейзер, я человек откровенный. И если бы эта история не была такой темной и скандальной…

— Положитесь на мой здравый смысл.

Мэллори взглянул на стеллажи красного дерева, на подшивки журналов, на переплетенные в кожу тома и огромные атласы. В воздухе библиотеки висел едкий запашок недоверия, подозрительности. Вчера, после уличной стычки, Дворец казался ему спасительным убежищем, теперь же здесь стало тесно и душно, как в крысиной норе.

— Здесь не место ее рассказывать, — пробормотал Мэллори.

— Да, сэр, — согласился Фрейзер. — Но вы занимайтесь своими делами как обычно. Ведите себя уверенно, словно ничего не случилось, и тогда ваши враги могут решить, что их маневр не удался.

Совет казался вполне разумным. По крайней мере это было какое-то реальное действие. Мэллори встал.

— Заниматься повседневными делами? Да, пожалуй что и так.

Фрейзер тоже поднялся.

— С вашего разрешения, я буду сопровождать вас, сэр. Думаю, мы решительно покончим с вашими неприятностями.

— Знай вы всю эту проклятую историю, вы бы так не говорили, — проворчал Мэллори.

— Мистер Олифант полностью меня проинформировал.

— Сомневаюсь, — фыркнул Мэллори. — Он предпочел закрыть глаза на худшую ее часть.

— Я не лезу во всю эту чертову политику, — все так же мягко заметил Фрейзер. — Идемте, сэр?

Лондон накрыло пологом желтой мглы.

Он висел над городом в мрачном величии, подобный студенистому, с грозовой плотью военному кораблю. Его щупальцы — грязь, поднимающаяся из дымовых труб, — скручивались и извивались в полном безветрии, чтобы расплескаться о мерцающую облачную крышу. Невидимое солнце лило тусклый, жидкий свет.

Мэллори изучал улицу; было что-то зловещее в этом лондонском летнем утре — должно быть, из-за жутковатого янтарного света.

— Мистер Фрейзер, насколько я понимаю, вы родились и выросли в Лондоне?

— Да, сэр.

— Вам когда-нибудьслучалось видеть такое? Фрейзер взглянул на небо.

— Разве что в детстве, сэр, в те времена угольные туманы были просто страшные. Но радикалы построили высокие дымовые трубы, теперь всю эту гадость уносит в провинцию. Обычно уносит.

Необычайное зрелище захватывало. Мэллори впервые в жизни пожалел, что лишь поверхностно знаком с положениями пневмодинамики. В этом неподвижном, как крышка кастрюли, облаке было что-то нездоровое, ему недоставало естественной турбулентности. Словно кто-то взял и начисто отключил динамику атмосферы.

Зловонная подземка, обмелевшая, насыщенная сточными водами Темза, а теперь еще и это.