Маска счастья

Его знобило, острый край сердечка впился глубоко в грудь. Николай сделал несколько вздохов, чуточку отпустило. Мысли вновь вернулись в свое русло. Татьяна никогда не скрывала своей власти – она манипулировала им, как заводной игрушкой. Ему было приятно ощущать себя слабым и маленьким рядом с ней, большой и сильной, как белая медведица. Почему ее нет сейчас здесь? Зачем он приехал в эту пустую квартиру, холодную, как склеп? Слабым голосом он позвал: «Алена»…

Два женских лика пронеслись перед его глазами в последний раз. Его стеклянное сердце повернулось в груди и замерло.

Сольная вариация

Не находя себе места, она кружила по комнате, натыкаясь на мебель, бессмысленно вертела в руках пульт дистанционного управления от телевизора, брала в руки иголку с ниткой и откладывала их после первых стежков.

Аня ждала. Сыр и ветчина, веером разложенные на тарелочке, уже засохли, мясо в духовке покрылось неаппетитной коркой и выглядело, как подошва. «Подожду!» Ей еще не верилось, что он не придет. Шампанское в морозилке стало похожим на маленький айсберг. Ожидание было невыносимой пыткой. «Еще час, полчаса, еще пятнадцать минут», – уговаривала она себя.

Когда запасы терпения истощились, Аня свернула скатерть на манер самобранки и, выйдя на балкон, перебросила ее за перила. Скинув нарядный свитер и пестрые леггинсы прямо на пол в ванной, она шагнула под горячий душ, смывая с лица краску ожидания, а с тела – напряжение надежды.

Аня не услышала затрезвонившего в три часа ночи телефона.

Утреннее пробуждение было горьким – вчерашнее разочарование разлилось по лицу, как разливается желчь у больного гепатитом. «Надо начинать жить», – сказала себе Аня и сварила обжигающий горький кофе. Еще вчера она решила, что не поедет на класс, но вчера – это отрезок старой жизни. Сегодня она начнет все сначала. Для того чтобы выкинуть дурацкие мысли из головы, она сейчас покатит по холодной, морозной погоде на утреннюю субботнюю репетицию.

Собрав сумку, натянув теплый пушистый свитер, Аня вышла из дома. Брезжил рассвет, воздух был сух и морозен. Аня вдохнула его с наслаждением. Ей почудилось, что она вырвалась из темницы, в которой была узницей долгие пять лет, а сейчас дышалось легко и свободно. Ее квартира теперь казалась старой, отработавшей свое декорацией, на фоне которой разыгрывались разные сюжеты ее жизни. «Ремонт, что ли, сделать?» В Ане закипела жажда деятельности.

Концертный зал бывшего научно-исследовательского института сдавался в аренду. Из него вынесли стулья, у стен поставили импровизированные станки. Бдительный вахтер у входа в НИИ пропускал артистов небольшой труппы классического танца строго по списку. Он явно не одобрял решения дирекции сдать зал такой несолидной организации.

– Шум, гам, топот, девицы полуголые – противно смотреть! – ворчал сердитый страж.

Каждый раз, сопя, вахтер медленно сверял фамилию, стоящую на предъявляемом документе, с фамилией из списка. Аня обычно бурно реагировала на вредного старика, но сегодня он показался ей вдруг чудаковатым и милым.

В тесной раздевалке, как и следовало ожидать, копалось человек десять. Травили анекдоты, плели небылицы, красили глаза, на скорую руку подштопывали туфли. Суббота – смерть как не хочется ехать на утренний класс. Дома ждут мужья, свободные от школы дети, стирки, уборки, невыясненные отношения и прочие домашние хлопоты.

– Встали! Встали! Где вы там, честной народ! – закричал Гера-репетитор.

Это вошло в привычку – ко всем он обращался «честной народ», к женщинам «мать», а к мужчинам «отец родной». Гера был незлоблив, всегда в хорошем расположении духа и вечном состоянии должника – в труппе не было человека, у которого Гера не стрельнул хотя бы раз в жизни десятку. Небольшая горстка пришедших на класс энтузиастов нехотя выстроилась у станка.

Сегодня Ане виделось все совсем иначе – как будто ее глазами за происходящим следил чужой человек. Она посмотрела на ребят – недаром вахтер не верит, что это – артисты. Смех! Один в спортивных штанах и ветхой футболке – сувенир из гастролей столетней давности. Гера ходит в шароварах шестидесятого года выпуска с дырой на колене. Девчонки – кто во что горазд: леггинсы, шерстянки, у кого-то поясница замотана шарфом, на ком-то свитер и трико. И у всех, абсолютно у всех – грязно-черные, затертые до дыр туфли. Сразу и не объяснишь, а ведь так удобнее заниматься – свитера и рейтузы отлетят в сторону сразу после первых упражнений, как только разогреются мышцы. Старенькие, штопаные туфли – самая удобная обувь для ежедневных занятий.

Аня машинально повторяла заученные комбинации экзерсиса, приседала, поднималась, наклонялась. Мысли текли сами по себе, отгонять их не хотелось.

– Ракитина! – закричал Гера. – Ты что, озверела?

Аня очнулась.

Гера смотрел на нее с выражением бесконечного ужаса.

– А что? – рискнула спросить она.

– Мы давно здесь уже жете делаем, а ты спишь! Проснись и пой!