Маскарад для эмигранта

– Так же внезапно появилась она перед нами и тогда шестьдесят пять лет назад, когда «Шарлотта», груженная блеющим и мычащим товаром, двигалась, влекомая попутным норд-остом, – продолжил свой рассказ Георг, – видите этот густой камыш в конце балки у самой кромки моря? Наличие его указывает, что именно там есть пресная вода; этот злак растет обычно там, где есть родники. Мы увидели эту балку со стороны моря, и у нас появилась вполне естественная мысль: пополнить запасы пресной воды, так как под Севастополем с водой были постоянные проблемы, в основном из-за скопления такого огромного количества людей. Кроме того, нам требовалась вода для животных, иначе их не довезти до базы живыми. Все было, как я сказал, естественно, кроме одного: было уже утро, солнце выкатилось над степью, мы были видны со всех сторон, как на ладони, но, тем не менее, капитан приказал спустить шлюпку. Обычно мы делали это ночью, но теперь в нас вселилось ощущение полной безопасности. Родник был вот здесь, – он показал на роскошный куст серебристого лоха; среди его корней, едва заметно струилась вода, – видите, он почти ушел под землю, а раньше бил таким ключом, что вокруг него образовалась яма метровой глубины, из которой мы и наполняли меха. Отсюда до отмели более ста метров, тяжелые бурдюки нужно было дотащить и погрузить в шлюпку, затем довезти до фрегата, который якорь бросил в ста метрах от берега, ближе подойти было опасно, кое-где из воды торчали камни. Вся команда была занята заготовкой воды, даже матрос – сигнальщик вылез из своей бочки. Работали все, включая боцмана; он наблюдал за порядком и заодно стрелял из ружья уток, которых в камышах водилось великое множество. Они здесь были явно непуганые. После каждого выстрела несчастные птицы делали круг над бухтой и возвращались на то же место под ствол его дробовика. Поэтому, когда прозвучал еще один выстрел мы сочли его за очередной по уткам, и не обратили на него внимание. А это был сигнал опасности; из Ак-Мечети примчалась казачья сотня по наши несчастные души. Заметили ее слишком поздно; на шлюпке поднимали на борт уже последний груз, когда всадники высыпали на пригорок в трехстах метрах от нашей стоянки. Стоящий на берегу матрос, бросился в воду и поплыл к судну, но казачьи пули догнали его на полпути, и бедняга исчез под водой. На «Шарлотте» поднимали якоря и шлюпку одновременно; оттуда ответили залпом из мушкетов, кажется, судя по крикам на берегу, они кого-то подстрелили. Наконец, наша единственная пушка швырнула в неприятеля ядром; наводчик, конечно же торопился, прицел был не точен, оно не долетело всего несколько метров до нас. Ядро шлепнулось в ручей и всех окатило водой. Это был спасительный выстрел; холодный душ был очень кстати, он вывел нас из оцепенения, в котором мы находились, наблюдая за происходящим. Нас спасло то, что никто из русских, занятых перестрелкой, не удосужился оглянуться назад, где мы стояли на самом виду, не в силах пошевелиться; ужас перед неизбежным пленом или, быть может, смертью, сковал наши члены. Первым пришел в себя Каспар, он увлек нас в эту самую пещеру, у входа в которую мы сейчас стоим. Последнее, что мы увидели – это был медленно уходящий в море корвет. Второй пушечный выстрел был удачным: на песчаной отмели бились лошади в предсмертных судорогах и валялись люди, может раненые, а может быть убитые. Только мы успели спрятаться, как по вершине оврага с обеих его сторон промчались всадники, они осматривали балку. Хорошо, что вход в пещеру был закрыт густым кустарником: если бы нас обнаружили, то несомненно предали бы скорой смерти, настолько были разозлены русские неудачной попыткой захватить корабль и смертью или ранами своих товарищей. Но все обошлось. Вскоре волнение вызванное боем несколько улеглось, и до нашего слуха донесся топот лошадиных копыт – казаки покидали отмель. Радости нашей не было границ; мы хотели в ту же минуту бежать наверх, подавать сигналы судну, но осторожный Каспар не дал нам этого сделать. Он вышел один и через минуту возвратился мрачнее тучи: ушла только половина отряда, полсотни казаков расположились на отмели, а Шарлотта стоит на якоре почти в полумиле от берега. Надолго ли они остались? Что предпримет теперь капитан нашего корабля? Может быть, казаки здесь остались только до вечера? Но вскоре морской бриз донес к нам аромат солдатской каши, ее готовили на костре, и еще, видимо, они жарили конину; все эти запахи были настолько притягательными, что у нас закружились головы. К моральным мукам прибавились физические: кроме завтрака в наших желудках ничего не было, хотя уже наступило время ужина. Видимо наше отчаяние достигло огромных размеров, коль мы стали всерьез обсуждать план нападения на казаков под покровом ночи. Но это было бы явное безумие: десять человек против пятидесяти, вооруженных ружьями и саблями, а у нас – два пистоля и ножи.