Маски

Третье — жизнь за жизнь. Ведьма ушла в закат, растворилась в нем. И о ней стали помнить лишь мы да измененное кружево. Нам это видно. Эти нити прямо-таки режут глаз.

Хотя нет… О ней помнил еще кое-кто.

Спасенный же… не забыл, хотя должен был. Бродячий поэт. Тоже спорящий с судьбой. С людьми. Стучащийся своими словами в людские сердца…

Его лучшие стихи посвящены той, что спасла его от разбойников. Я читала их. Они режут душу без ножа… Кто знает, может часть Ведьмы осталась с ним? Жизнь за жизнь. Что-то всегда останется… Особенно, когда жертвуют — так.

Еще одним вмешивающимся в судьбы был Седой воин. Он не родился с этим даром. Он заслужил.

Бой у перевала. Спасенное будущие… многих рас. Дети. Боги и наградили его, и наказали…

Голос променян на жизнь казненной людьми орчанки. Ее сожгли на костре.

Мастерство, возможность сражаться на мать детей, оставшихся сиротами. Не мог он пройти мимо людского горя. Мимо слез детей…

Жизнь он отдать не успел. Его убили те, кого он называл соратниками… Предали. Он не удивился. Знал… и ничего не сделал. Зачем сражаться, если все равно не будет покоя?

И Время сжалилось над своим сыном. Подарило второе рождение… в облике зверя. Он жив и по сей день. Охраняет вверенный ему лес. Белый олень с серебряными рогами… Я встречалась с ним. Давно… И я рада за него. Ибо он — счастлив.

Я боюсь того времени, когда мне придется платить по счетам. За дарованную возможность. И что самое страшное — понимаю, что рано или поздно я воспользуюсь даром. Придется. Мне не оставят выбора.

(Княженка Лада, месяц ягод, 17 день алой земляники).

Ей что-то снилось. Сначала незнакомое, чужое, пугающее. Она от кого-то убегала. Куда-то бежала. А вокруг была темнота. И в ней скрывалось что-то страшное. Беспощадное. Жаждущее поймать ее. Сломать как фарфоровую куклу. Она видела их на Празднике в одной из лавок. Красивые и хрупкие. Как человек перед китсуне.

А это что-то хотело… Разбить на тысячи маленьких кусочков ее душу. Исстрадавшуюся и измученную. Уставшую.

И не собрать будет ее по осколкам, не склеить. Потому что невозможно пыль превратить в фарфор.

Иногда темнота отступала, сменяясь блеклыми красками и шепотом. Чьим-то. Опознать кому он принадлежал она не могла. Хотя и хотела… Очень!

Но несмотря на все это, шепот звал ее, не давал сорваться в пропасть. Навсегда затеряться в вечности. В хаосе собственной души.

А еще холод. Чужой и родной. Он был не всегда, но… был. Окутывал покрывалом. Нежным таким, как пух… И это давало сил бороться. За свою почти угасшую жизнь.

Но темнота давила… Не выпускала из своих объятий долгожданную добычу.

Как тяжело…

А потом все прошло… Резко, как будто сон закончился.

И Кои очнулась в своих апартаментах. Рядом сидели бледные до синевы Кори и Тамаши, Рыжая целительница. А около дверей — Хикару.

— Что… случилось…?

Ее голос походил на воронье карканье и был еле слышимым. Но даже этот тихий надтреснутый шепот звучал подобно грому. Для них. Потому что они так ждали его! Караулили! Боялись пропустить…

— Госпожа!

— Очнулась…

— Хвала Богине!

И столько облегчения звучало в этих голосах, что и сказать нельзя! Будто бы и не ждали, не чаяли, что выживет, вернется к ним госпожа. Вновь улыбнется и расскажет что-нибудь под чай да горячие пирожки… Может, так оно и было?

— Позовите Императора! Госпожа очнулась!

Звенел под сводами дворца звонкий голос. Радостный… и грустный. Что-то случилось… о чем не хотят пока говорить ей. Потому что слаба слишком. Потому что только очнулась. Вернулась в этот мир…