Масонство

3. Калиостро и Египетское масонство. Самую известную роль в отождествлении масонства с магией сыграла деятельность Калиостро.

Тайна этого необыкновенного человека до сих пор не разгадана. Был ли он на самом деле магом или шарлатаном, благодетелем человечества или авантюристом? Даже его происхождение по-прежнему ставит нас в тупик: начиная с его судебного процесса в Риме, Калиостро отождествляют с Жозефом Баль-замо (1743—1795), но многие в этом сомневаются¹.

Калиостро, принятый во масонскую ложу в Лондоне в 1777 г., посещал ложи, принадлежавшие ко всем масонским системам, в Нидерландах, Германии, Польше и России, где он вызвал огромный интерес. В 1779 г. в Митау впервые увидели, как он проводит магические обряды. В 1783—1784 гг. в Бордо его все больше и больше занимало масонство. В то же время его успехи в качестве целителя стали оправдывать репутацию, приобретенную им во время своих путешествий. 20 октября 1784 г. Калиостро прибыл в Лион, будучи известен как маг и Великий Мастер масонства. В то время проблемы теургии волновали лионских масонов, их умы были заняты теориями Сен-Мартена, Месмера, Сведенборга. Калиостро основал новую ложу под названием Ложа Торжествующей Мудрости. В среде его горячих сторонников чудеса следовали друг за другом: исцеления, откровения, предсказания, явление и материализация духов.

Тогда Калиостро пришла в голову мысль основать храм для всех, кого он сочтет достойным постигать его учение. Этот храм должен был получить название и полномочия Материнской Ложи Египетского обряда, поскольку хотел связать источник своей традиции с самыми древними сокровенными учениями. Приняв титул Великого Копта, он написал «Книгу обрядов Египетского масонства», где доверял своим «дорогим сыновьям» суть «единой и чистой масонской доктрины». Система Калиостро была разделена на три ступени, и деятельность его приверженцев состояла из магических операций, в которых в качестве «медиумов» использовались невинные юноши или девушки (воспитанники, или «голубки»). Своей высшей целью последователи Калиостро считали принятие их в храм Бога, а инициация должна была привести падшего человека к обретению своего утраченного достоинства. Это возрождение должно быть двойным: моральным и физическим. Когда возрожденный человек владеет священной душой в священном теле, Бог снисходит на него потоком своей благодати. Тогда этот человек становится Избранником и пользуется всеми знаниями и всей властью, которые Бог дал человеку. Калиостро говорил и действовал как бы сверху, именно на основе тех полномочий, которые, по его словам, были даны ему Богом. Его не удовлетворяло владение этой властью лишь на словах.

Калиостро переехал в Париж в 1785 г. В это время происходил Конгресс филалетов^х, на который были приглашены масоны всех систем и обрядов, чтобы обсудить и выяснить важные моменты теории и происхождения истинной масонской доктрины. Калиостро, приглашенный не без колебаний, попытался навязать конгрессу свои точки зрения и принципы египетского масонства, но потерпел неудачу и порвал с филалетами. После этого он занимался лишь своими обрядами и обучением только членов своих Египетских лож, потеряв интерес к остальному масонству и не скрывая, что питает к нему крайне малое уважение. С того времени и до наших дней неоднократно появлялись масонские организации, в большей или меньшей степени соперничавшие друг с другом, чьи сокровенные тенденции напоминали об их родстве с «Египетским масонством» *.

V. Современное гуманистическое масонство

5 июня 1865 г. Генеральная ассамблея Ложи Великий Восток Франции приняла Устав, первая статья которого гласила: «Принципами масонства являются вера в существование Бога, бессмертие души и человеческую солидарность. Масонство рассматривает свободу совести как право, присущее каждому человеку, и не исключает никого за его веру».

В 1877 г. Ложа Великий Восток Франции решила отменить первую фразу этой статьи, вследствие этого том Священного закона исчез из Ложи. Немедленным результатом этого был разрыв связей с мировым масонством, в частности, с Великой Единой Ложей Англии. Однако это нововведение не имело ничего общего со следованием принципу атеизма. То был отказ от любого догматического утверждения при желании оставаться в рамках терпимости.