Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

Многие новые идеи, высказанные Фридрихом Ницше, неожиданно прославившимся немецким психологом и философом, изменили наше представление о мотивации и даже самой жизни. Сотни его афоризмов посвящены путешествию в неизвестное, преодолению препятствий, неспособности их преодолеть и обучению стойкости: «что не убивает нас, делает нас сильней». В частности, он точно подмечает слабости прагматического подхода к хорошей жизни. Когда мы, например, сидим на диете перед съемками очередного фильма или затягиваем пояса, чтобы найти деньги на наш деловой проект, мы на самом деле не приносим жертву ради будущих выгод. Мы рады проекту, который предлагает нам так много, и не важно, что он и требует многого. Как указывает Ницше, наша работа над такими проектами отвечает внутренней потребности, а не потребности в деньгах. Он объясняет, что встречаемые в наших проектах препятствия — это не издержки на пути к материалистической прибыли. Напротив, преодоление препятствий само по себе является источником удовлетворенности. Проекты сами по себе являются наградой, причем наивысшей[220].

Французский философ Анри Бергсон, друг Джеймса и такой же свидетель расцвета модерна XIX века, — еще один сторонник витализма[221]. Подхватив понятие Ницше о потребности людей в вызове, Бергсон предлагает теорию, указывающую, что силу людям дает жизненный порыв (elan vital)

, так что они организуются ради «творческой эволюции» (это название его книги 1907 года). Сегодня его связывают с такой темой: сильная увлеченность сложными проектами изменяет людей, так что они снова и снова вступают в процесс становления. В книге «Творческая эволюция» это «становление» ставится гораздо выше «бытия». Но и у него были предшественники — не только Ницше, но и Монтень, Генрик Ибсен и Сёрен Кьеркегор, которые считали, что для того, чтобы существовать, мы должны создать самих себя.

Философы редко рассуждали о личной креативности. Ницше писал о том, что человек упорным трудом создает свои собственные ценности — границы между добром и злом. Однако он ничего не говорит об огромном удовлетворении, которое приносит создание симфонии, книги или любого иного продукта (хотя Ницше, поклонник опер Вагнера, и сам был композитором-любителем). Бергсон, конечно, понимает, что креативности не было бы, если бы мы жили в мире детерминизма. Однако и Бергсон не описывает творческую жизнь и, видимо, не придает особого значения внутреннему вознаграждению, связанному с нею.

Некоторые литературные критики и биографы считали креативность центральной темой литературоведения. Лайонел Триллинг писал о литературе как человеческой деятельности, для которой «требуется полнейшее и точнейшее описание многообразия, возможности, сложности и затруднений». Мэтью Арнольд, которого мы цитировали в начале этой главы, говорил об «ощущении применения <…> свободных творческих возможностей не с целью создания великих произведений искусства или литературы»[222]

. Многие авторы описывали творческую жизнь и в той или иной степени разобрались в душах творцов, которые были их героями. Это частая тема книг Артура Кёстлера, таких как «Акт созидания» (1964) или «Лунатики» (1968), посвященных становлению современной физики. Можно упомянуть также «Жажду жизни» Ирвинга Стоуна (1937) и «Из первых рук» Джойса Кэри (1944) — обе книги были экранизированы. В сценарии Майкла Ли к фильму «Кутерьма» представлены жизни Гилберта и Салливана.

В надежде разобраться с мотивами, движущими отдельными людьми, мы часто обращаемся к авторам художественных произведений, особенно когда возникает ощущение, что в действие вступили какие-то новые силы или же восстановились старые. Межвоенные десятилетия были неспокойным периодом, полным тектонических сдвигов и потрясений. Нисколько не замедлившись после исторического триумфа, который продлился с 1870-х годов и до начала Первой мировой войны, Америка в 1920-х годах вновь вышла на поразительный уровень инновационности. В 1930-х годах вопреки Великой депрессии она смогла поставить настоящий рекорд по инновациям. Некоторые авторы пытались осмыслить воодушевление и опьянение, возникшие в процессе такого творчества и открытия. Один из лучших писателей тех времен попытался выразить тайну и дрожь исследовательской жизни: