Мастер снов

- О, увенчанная скорбью любовь моей жизни, почему ты покинул меня? Разве я не красива? Я давно любила тебя, и все тихие места слышат мои стенания. Я любила тебя больше себя и страдала от этого. Я любила тебя больше жизни со всей ее сладостью, и сладость стала гвоздичной и миндальной. Я готова оставить эту свою жизнь для тебя. Почему ты должен был уехать на ширококрылом, многоногом корабле за море, взяв с собой свои лавры и пенаты, а я здесь одна? Я бы сделала себя костром, чтобы сжечь пространство и время, разделяющие нас. Я должна быть с тобой всегда. Я пошла бы на это сожжение не тихо и молча, но с рыданиями. Я не обычная девушка, чтобы чахнуть всю жизнь и умереть пожелтевшей и с потухшими глазами: во мне кровь Принцев Земли, и моя рука - рука воина в битве. Мой поднятый меч разрубает шлем моего врага, и враг падает. Я никогда не была покорной, милорд. Но мои глаза болят от слез, а мой язык - от воплей. Заставить меня увидеть тебя, а затем никогда больше не показать тебя - это преступление хуже убийства. Я не могу забыть ни свою любовь, ни тебя. Было время, когда я смеялась над любовными песнями и жалобами девушек у реки. А теперь мой смех вырван, как стрела из раны, и я без тебя одинока. И не взыскивай с меня, любимый, потому что я любила тебя. Я хочу разжечь костер моими воспоминаниями и надеждами. Я хочу сжечь мои уже горящие мысли о тебе, положить их тебе как поэму на лагерный костер, чтобы ритмичные фразы превратились в пепел. Я любила тебя, а ты уехал. Никогда в жизни я не увижу тебя, не услышу музыку твоего голоса, не почувствую трепета от твоего прикосновения. Я любила тебя, и я покинута и одинока. Я любила тебя, а мои слова попадали в глухие уши, и сама я стояла перед невидящими очами. Разве я не красива, о ветры Земли, омывающие меня, раздувающие мои костры? Почему же он покинул меня, о жизнь сердца в моей груди? Я иду теперь к пламени моего отца, чтобы быть лучше принятой. Из всех любовников прошлого никогда не было такого, как ты. Пусть боги благословят тебя и поддержат, пусть не слишком строго судят они тебя за то, что ты делал. Знай, я сгорю из-за тебя! Костер, будь моей последней любовью!

Когда она качнулась в круге света и упала, раздались аплодисменты. Затем зал потемнел.

Через мгновение свет снова загорелся, и другие члены клуба "Искусство и миф" встали и выступили вперед, чтобы поздравить ее с доходчивой интерпретацией. Они говорили о значении народного мотива от сати (Сати обычай самосожжения вдовы вместе с телом мужа) до жертвоприношения Брунгильды.

Хорошо, основа - костер, - решили они. "Костер... моя последняя любовь" - хорошо: Эрос и Танатос в финальном очищении взрыва пламени.

Когда они высказывали свою оценку, в центр зала вышли маленький сутулый мужчина и его похожая на птицу и по-птичьи идущая жена.

- Элоиза и Абеляр, - объявил мужчина.

Вокруг почтительное молчание.

Высокий мускулистый человек средних лет с блестящим от пота лицом подошел к нему.

- Мой главный кастратор, - сказал Абеляр.

Крупный мужчина улыбнулся и поклонился.

- Ну, давайте начнем...

Хлопок - и упала тьма.

Глубоко закопанные, как мифологические черви, силовые линии, нефтепроводы и пневматические трубы тянутся через континент. Перистальтически пульсирующие, они глотают землю. Они несут масло и электричество, воду и уголь, посылки, тюки и письма. Все эти вещи, идя через них под землей, извергаются в местах назначения, и машины, работающие в этих местах, принимают их.

Они слепые, и уползают подальше от солнца; они не имеют вкуса и не переваривают землю; они не имеют ни обоняния, ни слуха, Земля - их каменная тюрьма. Они знают только то, к чему прикасаются, и прикосновение - это их постоянная функция.

Такова глубоко закопанная игрушка червя.

В новой школе Рендер поговорил со штатным психологом и осмотрел оборудование физического воспитания. Он также осмотрел квартиры учащихся и был удовлетворен.

Но сейчас, когда он снова оставил Питера одного в учебном заведении, он чувствовал какое-то недовольство. И сам не знал, почему. Все, казалось, было в полном порядке, как и в первое его посещение. Питер вроде бы был в хорошем настроении. Даже в исключительно хорошем.

Рендер вернулся в свой кар и выехал на шоссе - громадное дерево без корней, ветви которого покрывали два континента, - думал и удивлялся, что не находит ответа своему недовольству. Руки его лежали на коленях, ландшафт прыгал вокруг него вверх и вниз, потому что он ехал по холмам.

Рука снова поднялась к панели.

- Алло?

- Эйлин, это Рендер. Я не мог позвонить вам раньше, но слышал, что вы сделали трахеотомию в театре.

- Да. Я сделала доброе дело - я и острый нож. Откуда вы звоните?

- Из кара. Я только что отвез Питера в школу и теперь возвращаюсь.

- Да? Как он? Как его лодыжка?

- Отлично. Мы тут слегка напугались на Рождество, но все обошлось. Расскажите, как это случилось в театре, если это вас не смущает.

- Разве врача смущает кровь? - она тихо засмеялась. - Так вот, было уже поздно, перед последним актом...

Рендер откинулся, закурил и с улыбкой слушал.