Мастера и шедевры. Том 3

По пустынному берегу бродит коренастый человек в матросской робе, его старая капитанская фуражка с крабом надета набекрень, доброе лицо обветренно.

Подмосковная рокада.

Он идет у самого моря, и ветер, срывая гребешки волн, пригоршнями швыряет ему в лицо брызги.

Это Георгий Нисский.

Художник давно дружит с этими краями, любит их. Встречные радушно приветствуют его, он отвечает им, подняв сжатые руки.

Штормит.

Рыбаки вытаскивают на берег дряхлые фелюги, а потом гуськом бредут к дому артели. Ветер все крепнет, сейчас он сорвал с места лилово-свинцовые тучи, и они нехотя поползли в горы, задевая за башни Генуэзской крепости.

Через минуту ветер уже осаживает седые волны, но они упрямо лезут на плоский берег, зловещие в своем упорстве.

«Шторм идет».

Эта картина очень характерна для Нисского.

… Немые просторы. Бесконечное серое небо и снега, снега. Почти у горизонта белую равнину ограничивает темный лес. Пустынно. Лишь у опушки соснового бора бежит лошадка, запряженная в сани. Казалось, никто не способен нарушить вековую тишину природы.

Внезапно алая игла пронзает небо, и через мгновение слышен рокот самолета.

«Над снегами» — новаторское произведение. В нем ясно звучит мелодия века, века авиации, космоса…

«Подмосковная рокада». Стрелой пролегла она до пылающего горизонта. Огромное багровое небо взметнулось над темными полями, над гулким бетоном шоссе. Раскаленное солнце освещает две крохотные фигуры, идущие по бесконечной дороге. Дороги…

Любимая, без устали повторяющаяся в творчестве художника тема. Нисский — путник, вечно странствующий по дорогам своего времени, вечно ищущий новое.

Три художника помогли Нисскому стать таким, каким мы его знаем сегодня: Александр Дейнека, Петр Кончаловский и Аль-бер Марке.

Это они приучили его быть немногословным, лаконичным, прогнать из своих произведений иллюстративность и изобразительную болтовню, помогли ему выдержать многие испытания.

Дейнека своим огромным дарованием, своим примером стойкости в искусстве, своим плечом помог Нисскому в трудные времена, когда некоторые критики прорабатывали Нисского за десятки не совершенных им грехов.

Кончаловский — своим жизнелюбием, любовью к декоративности и локальному цвету и, самое главное, глубокой любовью к природе — матери истинного искусства.

Марке — своим величайшим проникновением в суть пейзажа, мудростью и простотой.

Искусство Георгия Нисского молодо…

Его полотна лаконичны и собранны. Но за этой внешней строгостью и сдержанностью — горячее сердце художника.

… Нисский очень эмоционален, прям и честен.

Ученик Фалька, Нисский был личностью незаурядной. Сильный, мужественный, отличный спортсмен, он писал по-новому. Позже Нисский говорил, что в мастерской Роберта Рафаиловича Фалька он понял, что «кроме нутра есть глаза, рассудок и метод».

В молодые годы Нисский участвовал в Обществе станковистов. Лидером был Александр Дейнека. Своей задачей художники ставили «революционную современность и ясность в выборе сюжета». И, конечно, станковую форму исполнения.

Вспоминается один эпизод — 1947 год.

Клязьминское водохранилище. Высокое летучее небо.

Жора Нисский. Так звали художника всю жизнь до пожилых лет. В лихо заломленной капитанке с массивным крабом. Краснолицый, обветренный, Нисский сегодня вел свою яхту с особенным тщанием и шиком. Ныне у него в гостях на корабле сам Александр Дейнека. Друг и учитель. Великий художник — сын своего времени.

Вдруг Нисский как-то светло взглянул на Дейнеку и воскликнул:

— Александр Александрович, прости меня!

— За что?

— Я всю жизнь смотрю на мир через твои очки.

Дейнека улыбнулся:

— Жора, у меня нет очков. Возьми их у мудрого Игоря Грабаря и твори, как всегда.

Мы рассмеялись.

Кричали чайки.

БОРИС УГАРОВ

«Мне нужно возродить в себе событие так, чтобы в него поверил зритель…

Я вду по Зимней канавке, Мойке.

Когда город затихает, вдруг можно встретить любого из тех, чье имя неотделимо от истории Ленинграда.

Да-да, здесь я мог бы встретить и Пушкина: по состоянию, которое испытываю, по восприятию его стихов», — говорит народный художник СССР Борис Угаров.

«Пушкин»…

Петербург.

Зимняя канавка. Горбатый мостик. Взъерошенные, вспененные волны рвутся к Неве.

Свежий ветер разогнал тучи. Пустынно светлое небо.

Сурова Нева.

Бегут по реке седые гребни хмурых вод. Гудит ветер в переплетах решетки набережной.

По тугой, как лук, арке моста спешит Пушкин.

Упрямый, упругий ветер рвет с плеч одежду.

Подобно крыльям большой птицы, взметнулся плащ. Кажется, вот-вот поэт взлетит высоко над громадным городом, дворцами, широкими проспектами, ростральными колоннами, сфинксами, храмами, бронзовыми монументами…

Как огромный маятник часов, остановившихся на миг, золотой шпиль Петропавловской крепости. Картина-метафора…

Яркая, живописная форма делает произведение Бориса Угарова объемным, значительным. Глядя на это полотно, невольно вспоминаешь прекрасные холсты Валентина Серова — так широко, колоритно написана картина.