Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

В конце 1990-х годов она открыла «Учебный центр Вирджинии Джонсон-Мастерс», задуманный для борьбы с «дисфункцией, расстройствами и неудовлетворенностью» без индивидуальной терапии. Центр планировал торговать через интернет и почтовые заказы аудиозаписями на темы вроде «Супруги и сила близости» (Couples and the Power of Intimacy) и набором из 50 с лишним записей под общим названием «Близость на всю жизнь (С ней не покончено, пока не «все кончено»)» (

Intimacy for a Lifetime (It’s Not Over ’Til It’s Over). Увы, это предприятие провалилось, хоть Джини и воспользовалась фамилией Мастерс, чтобы напомнить людям, кто она такая.

Не имея диплома и больше не будучи связанной с Биллом, Джини обнаружила, что для нее практически закрыта сфера, стандарты которой она сама помогала повышать и регулировать. «Ее репутация строилась на роли его помощницы, – объясняла Джуди Сейфер, бывшая коллега Билла. – У нее не было лицензии. Не все доступно, если у тебя нет иной опоры, кроме чьего-то чужого крыла».

Годами Джини платила бюро газетных вырезок за отслеживание упоминаний «Мастерса и Джонсон», но теперь ее покинул интерес к славе. «Если что-то где-то происходило, нам всегда звонили за откликом, – вспоминала она. – У Мастерса хорошо получались афоризмы. А у меня – нет. Мне всегда хотелось прочесть целую лекцию. Но в последние десять лет нас уже не цитируют всякий раз, как кто-нибудь поднимает тему [секса]. И я за это благодарна».

Со смертью Билла и уходом из ее жизни Ли Зингейла Джини больше, чем прежде, стала зависеть от своих взрослых детей, Лизы и Скотта. Она сознавала, чего стоила им ее непрерывная карьера. «Я всегда буду жалеть, что пропустила столько родительских собраний в школе, что на этом свете были очень печальные маленькие дети – и их печальная мать», – признавалась она в разговорах с прессой. Муж Лизы объяснял, каково было его жене расти в доме Вирджинии Джонсон. «Лизу вырастили домработницы, ее дразнили другие дети, – говорил Уильям Янг. – Они считали ее мать шлюхой из-за ее работы. Все о них знали – Мастерс и Джонсон были на обложке «Тайм».

Через год после смерти Билла Джини перенесла небольшой инфаркт и беспомощно лежала на полу, пока не подоспела помощь. Она страдала диабетом, пережила приступ рака, операцию по замене коленного сустава и другие недуги, которые подрывали ее жизненные силы. Она полагалась на сына, который советовал ей, где жить и как распоряжаться оставшимися активами. «Скотт тайно управляет моей жизнью. Мне жаль, что он должен все время находиться здесь, – но он боится, что одна я умру, – объясняла она. – Он хотел бы поместить меня туда, где за мной смогут ухаживать».

Джини продала свой дом в университетском городке и перебралась в высококлассный частный дом престарелых – с рестораном, развлечениями и прокатом лимузинов. Среди обитательниц этого роскошного приюта она встретила Сильвию – женщину, на которой судья Ной Вайнштейн женился после их романа, но не стала с ней здороваться.

Временами казалось, что Вирджиния рада бы забыть прошлое. Ее старые альбомы с вырезками пришли в беспорядок и были рассованы по коробкам. Она уничтожила аудиозаписи секс-терапии и документы из института, которые долго хранила. Роберт Колодны, узнав об этом, пришел в ужас. Были утрачены все аудиопленки с сеансами, истории болезни сотен пациентов, чьи дисфункции, несомненно, могли бы изучать студенты медицинских школ, терапевты и летописцы культурных нравов Америки XX столетия. «Думаю, это было сделано из-за злости на Билла за то, что он ее бросил и все испортил», – с отвращением говорил Колодны.

Хотя Джини пыталась забыть Билла, ее гнев на него выплескивался наружу при любой возможности. Обвинения, которые она произносила в кругу знакомых, все больше расходились с тем, что она рассказывала на публике. Во время телевизионного интервью для программы «Биография» в середине 1990-х годов Джини казалась благодарной Мастерсу за то, что он дал ей в жизни такую уникальную возможность. Но наедине с друзьями она проклинала его как опасного интригана, обманом и лестью добивавшегося от нее всего, что он хотел. Она злилась на него за то, что он создал ее образ, контролировал ее действия, ее эмоции – в большей степени, чем она в то время сознавала. Она винила его в том, что он блокировал ее попытки получить диплом о высшем образовании; что крал ее время у ее детей, когда они вдвоем корпели в лаборатории; что использовал ее как клин между своей первой женой Либби и их детьми; что вечно мешал ей обрести прочное счастье с другим мужчиной. Только еще один человек в ее жизни обладал такой властью над ней, говорила Джини. «Он манипулировал мною точно так же, как мама – похвалой и наказанием, наказанием и похвалой, – рассказывала она. – Он любил довести меня до слез, чтобы потом утешить».