Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

Джини часто думала о мужчинах, за которых так и не вышла замуж, и гадала, что̀ в ее жизни могло повернуться по-другому. Думала об армейском капитане, который разбил ее сердце, о судье Ное Вайнштейне, о магнате Хэнке Уолтере и – в тот самый день – о Гордоне Гарретте. Поиски некогда утраченной романтической любви казались ей нелепицей, похожей на надуманные сценарии голливудских мелодрам. Настоящая жизнь была куда сложнее, чем романы, которые она когда-то читала, сидя на грушевом дереве. Но Билл Мастерс именно это и сделал – воскресил свое прошлое. Он разрушил все, что было между ними, объявив о своих бессмертных чувствах к Доди, которую называл своей первой и единственной истинной любовью. Сидя в одиночестве в своей квартире, Вирджиния вспоминала счастливые дни юности с Гордоном – и однажды решила узнать, где он и как он. Если Билл обрел такое блаженство в конце жизни, почему бы ей не поступить так же?

Узнав от Изабель о кончине Гордона, она позвонила другой его сестре Кэролин Эванс, чтобы расспросить, как он жил. Кэролин, которой в то время было 76 лет, из вежливости согласилась поболтать о былых временах. Но она не забыла, что Вирджиния однажды разбила сердце ее брату: «У ее матери был девиз: бери лучшее, что сумеешь добыть. Мэри Вирджиния тоже была такая. Она не хотела выходить за него замуж, потому что он жил на ферме».

Но юная Вирджиния ошиблась насчет будущего Гордона Гарретта. Вторая мировая война выпихнула его, как и многих фермерских сыновей, в широкий мир. Вскоре после того как Вирджиния уехала в колледж, Гордон вступил в армию и отправился служить связистом. Так началась его 30-летняя карьера. Он работал в правительственных спецслужбах, занимаясь шифровкой и дешифровкой тайных сообщений. Во время Второй мировой он стал тайным агентом и работал на ЦРУ как криптограф. После увольнения со службы Гордон перебрался в пригород Чикаго и устроился в компьютерную фирму. В последние годы он жил в Ричленде, штат Миссури, примерно в 150 милях от Голден-Сити, чтобы быть поближе к своей младшей сестре Кэролин. Он так и не женился, в ответ на вопросы отшучиваясь: «не было времени».

В холодный, пасмурный октябрьский день Вирджиния на мгновение отвлеклась от воспоминаний, чтобы встать с кресла в гостиной, размять ноющее тело и выглянуть в окно. Она смотрела, как люди идут по улице вдоль Вашингтонского университета, в котором они с Биллом некогда творили историю медицины.

Запакованные коробки и ящики загромождали комнату. На полу стояла вставленная в раму парадная фотография Вирджинии, сделанная 10 лет назад, когда мужчины, как она говорила, еще считали ее привлекательной. Теперь, в свои 83 года, она мало что сохранила от прежнего очарования. «Мне нравится быть замужем – и мне ненавистно то, что я сейчас не замужем», – признавалась она.

Эта квартирка в Сент-Луисе была ее третьим местом жительства за два года, и каждый раз она переезжала в более скромное жилище. Привратнику и управляющему было велено не пускать к ней посетителей и даже отрицать, что она здесь живет. Аура секретности, витавшая над ее работой, когда она была знаменитым исследователем секса, по-прежнему обволакивала ее существование. Она жила в таких разных местах, под столькими разными именами! Забыты Джини и Мэри Вирджиния. Даже то имя, под которым она стала известна миру – Вирджиния Э. Джонсон, осталось позади. В телефонном справочнике она значилась как Мэри Мастерс – по-прежнему отождествляя себя с мужчиной, который был ее партнером, пусть и невозлюбленным.

Для независимой женщины, которая столько лет доказывала сексуальное равенство в лаборатории, казалось необъяснимым, что мужчины так часто определяли ее жизнь. Была ли эта податливость ее собственной ошибкой, результатом социального опыта или просто сутью отношений между мужчинами и женщинами? Она не знала этого наверняка. «Меня воспитали, чтобы я была надежной опорой для великих мужчин, – объяснила она в редкий момент откровенности. – Помню, как-то я сказала вслух, что счастлива быть всем, чем захочет меня видеть мужчина».

Сумерки окутывали улицу холодными тенями. Зима наступала на Сент-Луис, и от подоконника веяло холодом. Она обернулась и посмотрела на свою старую фотографию. «Оглядываясь назад, я спрашиваю себя: «Боже мой, неужели я действительно полностью себя потеряла?» Но я во многом была продуктом своего времени, той эпохи. В моем представлении это была высшая задача женщины. И я посвятила ей долгие годы своей жизни».

Примечание об источниках